— Но я обожаю тебя, — пробормотал он. Он был так сильно возбужден, что едва понимал, что говорит; еще менее его, переживающего восхитительные мгновения, заботило, каким образом его слова будут истолкованы.
— Тогда я вся твоя, телом и душою! — с жаром воскликнула Доминика; главный момент приближался, и ее тело непроизвольно и судорожно задвигалось.
— Доминика! — взволнованно закричал Арман.
Наслаждение, которое он испытывал, доведя Доминику до столь явного и благополучного завершения, было настолько сильным, что он совсем потерял голову. До сих пор Доминика деликатно держала пульсирующую плоть между большим и указательным пальцами. Но когда спазмы стали сотрясать ее, она вытащила набухшую плоть из-под нижнего белья, потянула к себе и просунула за край трусиков. Она почти не отдавала себе отчета в том, что делает, но результат превзошел все ожидания: Арман вскрикнул, резким движением глубоко вонзился в нее и немедленно буквально затопил потоком страсти.
Когда они оба пришли в себя, Доминика застегнула ему брюки и ждала, что он скажет. Он долго молчал, прижавшись щекой к ее щеке, словно глубоко задумавшись. На самом же деле он испытывал огромную благодарность за доставленное удовольствие.
— Милая Доминика, — произнес он наконец, — мне кажется, я вел себя чудовищно по отношению к тебе. Нам было так хорошо вместе. Как я мог быть таким дураком, чтобы потерять тебя из виду, спрашиваю я себя? Я в отчаянии, когда думаю о страданиях, которые причинил тебе. Сможешь ли ты простить меня до конца?
— Пойдем ко мне, — прошептала она, касаясь губами его щеки, — и чтобы ты поверил, что я простила тебя, я покажусь в новом прозрачном белье.
Ласковые слова произвели на Армана столь сильное впечатление, что он не удержался, чтобы вновь не приподнять юбку и сжать пухлый холмик.
— Пойдем искать такси, — сказал он. — Но я должен честно предупредить, я не смогу только любоваться тобой. Я собираюсь сделать больше, намного больше. И если кружевные одеяния пострадают от моих действий, я куплю тебе полдюжины новых.
Обнявшись, они поднялись по мокрым ступенькам и пошли по мосту, не обращая внимания на дождь. Арман был рад, что помирился с Доминикой, ее сладострастие было безмерным и не уступало его собственному, и она всегда с готовностью откликалась на его фантазии и с удовольствием играла в игры, которые он придумывал. Что касается Мадлен, то, как бы прекрасна и желанна она ни была, все же нельзя было совершенно игнорировать тот факт, что она была женой Пьера-Луи, к которому в качестве родственника Арман обязан был испытывать хотя бы некоторое уважение.