– А финансирование?
– Финансирование берет на себя американская сторона. Частичное. А полное – если вы решите вопрос о переправке находки в США для тщательного изучения и, разумеется, совместной с вами лично работы.
Колесов размышляет, озабоченно пролистывая бумаги на малознакомом ему английском языке.
– На какой срок? – спрашивает он затем.
– Что – на какой срок? – не понимает переводчик.
– Спросите мистера Морелла, на какой срок может продлиться эта совместная работа? Для меня.
Переводчик и Морелл недолго переговариваются.
– На два-три года, – сообщает переводчик затем.
Колесов недовольно морщится.
– Не густо. Жлобье американское… – И – тотчас переводчику: – Нет, не переводите пока. Это просто мысли вслух. Лучше скажите, что мы рассчитываем на гораздо более длительное сотрудничество. Иначе находка останется здесь.
Пока переводчик беседует с американцем, Колесов наливает рюмку водки, залпом выпивает, морщит нос, цепляет вилкой пласт розовой ветчины и энергично жует.
Правильно, что дал добро Свешникову, размышляет он под ветчину. С этими надменными типами можем еще и не столковаться. Или столковаться получится лишь наполовину. И останется находка здесь. Или вывезут ее и меня, но всего на пару лет. А хотелось бы зацепиться надолго. Или навсегда. Какую услугу этим сытым америкосам оказывают, а они – подачкой пытаются откупиться. Черта лысого – на пару лет! Еще поторгуемся!
Переводчик слегка наклоняется к ректору.
– Мистер Морелл обещает, что завтра же постарается уговорить свое руководство продлить срок вашей поездки. – И добавляет не без зависти: – Может, и "грин-карту" выхлопочет.
Колесов бросается в бой.
– Сколько человек сможет поехать с нашей стороны?
– Трое.
– С семьями?
Американец смеется.
– С женой, но без детей и родителей.
– Одним из этих троих буду я, – решительно заявляет Колесов.
Американец снова смеется.
– Добро пожаловать! Мы именно вас и подразумевали. Но – с находкой.
– Находка будет у вас, – обещает Колесов, привстает и протягивает Мореллу руку. Американец протягивает свою. Рукопожатие. Колесов садится, бережно кладет папку на угол стола и тихо говорит сам себе: – Теперь можно будет пожить спокойно. Подальше от этого безумия.
Он блаженно улыбается и берет пустой бокал. Переводчик услужливо наливает ему шампанского.
Вечернее солнце висит над самыми верхушками деревьев, тускло освещая горбы холмов, вершины деревьев, железную ржавую крышу Хранилища с серыми латками из кровельного цинка. Ниже – все заполонили сумерки.
Дима сидит в обшарпанной унылой вахтерской и читает потрепанную книжку в мягкой обложке. В вахтерской горит свет. Окошко в вахтерскую открыто. К окошку подходят сотрудники, сдают ключи от кабинетов. Дима, почти не глядя, протягивает руку за ключами, принимает их и звонко бросает в кучу на краю стола, застеленного листом грязного исписанного ватмана, покрытого толстым треснутым наискось стеклом.