Я проводил его взглядом и разжал руку. На ладони лежал платиновый перстень с большим изумрудом. Понадеявшись, что Лира ничего не заметила, я попытался сунуть его в карман. Но не тут то было! Она впёрлась в меня ненавидящим взглядом и прошипела:
– Ничтожество!
Женщины существа эмоциональные. А что делать? Я вздохнул и остановил первого попавшегося официанта.
– Друг, я вижу, ты хорошо работаешь.
– Спасибо, сэр, – сосискообразный засветился от счастья.
– Правительство решило тебя наградить, – я показал ему перстень и засунул его в нагрудный карман официанта, – Носи. Но помни, – я ткнул ему пальцем в нос. Он скосил глаза и кивнул, – теперь на тебе лежит двойная ответственность. Ты должен оправдать оказанное тебе доверие. Понял?
– Да, сэр! – он снова подобострастно кивнул и выпрямился.
– Теперь иди.
Счастливец поскакал, звеня посудой, в сторону небольшой группку официантов и страстным шёпотом стал рассказывать о своей награде. Те с завистью смотрели на него и изредка с любопытством поглядывали на меня. Вот так!
С этого момента я стану самым большим другом всех официантов в округе. Теперь со мной будут здороваться и вежливо мне улыбаться все сосискообразные, кого я ни встречу. А с Марса я или нет, им будет наплевать. Только Кружкинс так не станет делать. Он-то сразу раскусил, что дело тут не чисто, и поэтому, недовольно хмыкнув и бросив подозрительный взгляд в мою сторону, разогнал кучу бездельников по разным углам зала.
Я повернулся к Лире, чтобы объяснить ей своё поведение, но обнаружил перед собой дородного индюка. Он внимательно смотрел на меня, изредка моргая своими пьяными глазами, и что-то бормотал про себя.
– Что вы хотели? – осведомился я.
Он пробормотал что-то неопределённое, тряхнул хохолком, кое-как повернул своё тело и, переваливаясь с ноги на ногу, пошёл прочь.
Я стал искать глазами Лиру, но не мог её найти. Зато нашёл генерала. Он поманил меня когтистым пальчиком. На лице его не было ни тени недовольства, что должно было меня сразу насторожить, но я не придал этому значения. Когда подошёл, получил хорошую оплеуху. Как выяснилось, Его сиятельство церемониться не любил. Очнулся я в гардеробе, подвешенным на крючок, прямо напротив оскаленного лица Его Сиятельства.
– Зачем ты приставал к министру? – прозвучал вполне резонный вопрос.
– Ты о нём сам видно мало знаешь, – прозвучал ответ. Короткая встряска.
– Он нарушает двадцатилетний запрет, – завопил я.
– Ты почём знаешь?
– Я вижу… по глазам…
– Это не твоё дело. Значит, у него есть разрешение.
– Как так? – встрепенулся я. Он меня отпустил.