Там хотели меня оставить, но мы дружно отказались, вернее, я, а Фрэнк меня поддержал, но домой не отвез, как я хотела, а настырно прикатил обратно в свой лесной дом. Тут уже пришла моя очередь сердиться, и я посоветовала ему немедленно удалиться из моей комнаты. Он сказал: о кей, если мне что-нибудь понадобится, надо нажать на кнопку, – и ушел, но я его вернула, чтобы требовательно спросить:
– Где Минни?
– Не имею представления. Похоже, в ее доме не принято поднимать телефонную трубку.
– Странно… Что ты стоишь? Мне ничего не нужно.
Фрэнк ушел. Не успел он закрыть дверь, как я опять позвонила.
– Посмотри, пожалуйста. Эта кровать никуда не вделана?
– Нет.
– Ты не мог бы ее передвинуть к окну?
Он ее мигом переставил куда надо. Я его больше не вызывала, а лежала и смотрела сквозь стеклянную стену на лес, который подступал к самому дому, пока не засмотрелась и не уснула очень крепко, проснулась лишь утром от тишины и кукушки. Кукушка так старалась, что тишина делалась глубокой до абсолютной бездонности. Я боялась шевельнуться, потому что никогда еще ничего подобного не слыхала.
Кукушка замолчала, я спустила ноги и пошла легко, словно сомнамбула, будто меня кто в тот лес заманивал посмотреть, как там такая тишина смогла уродиться.
Это было чистое наслаждение – ступать босыми ногами по росистой траве и следить, как тебя со всех сторон обступают зеленые великаны и твоя голова запрокидывается к их раскланивающимся вершинам, выше которых только Бог и плывущие облака в пронзительной, торжественной синеве.
Вернулась я очень не скоро и ничуть не удивилась, застав Фрэнка, сидящим на ступеньках. Смотрел он на меня необычно: как на потустороннюю, правда, без страха, зато также не мигая. Чтобы его приободрить, я тронула Фрэнка за плечо.
– Фрэнк, я выздоровела.
– Тебя увезти?
– Нет. Я хочу здесь побыть, если ты не возражаешь, и еще я есть хочу.
Съела я все, что мне было предложено. Это было не очень-то много. Фрэнк пообещал вызвать повара с Говардом. Сам есть отказался, у него пропал весь аппетит, когда он обнаружил, что меня нет и его теперь некому вызывать.
Он сидел и молча смотрел, как я быстро уничтожаю съестные припасы и разглагольствую о тишине и походах по росистой траве. Пришлось согласиться для его же блага взять его завтра с собой, если он не проспит, тогда у него тоже появится хороший аппетит и настроение, и он не будет с нахмуренной сосредоточенностью молча пялиться на меня, а что-нибудь расскажет, чтобы и мне было интересно.