Руки у меня были все заняты, поэтому, скромно присев, я сказала:»Мерси!».
Фрэнк открыл мне дверцу своего автомобиля. Я хотела садиться, поскольку все мои вещи были уже там, когда Денни заверил, что в дровах у них в лагере недостатка нет, почти всю охапку можно оставить здесь на тот случай, если кого еще сюда занесет.
Я ее оставила рядом с моей машиной. Место надо было пометить, чтобы потом не сомневаться, если машину украдут, хотя это маловероятно, слишком непрельстительна. А все-таки жаль, если украдут.
– Погоди вздыхать, Катерина. Пока я на отдыхе, Фрэнк обещал мне позаботиться о тебе. Он пристроит тебя в свою контору на хорошую должность, я договорился, и за нашей машиной пришлет, кого надо. Ты бы уж лучше воспитывала сейчас, а то в лагере некогда будет.
В лагерь мы добрались под вечер, Денни выбрался из машины, махнул нам рукой и скрылся в густых зарослях, он не любил долгих прощаний.
– А как ты в лагере очутился? – спросила я Фрэнка.
– Замещал жену от ее фонда в благотворительной акции.
– А про меня как догадался?
– Рыжая, у меня в отношении тебя есть что-то вроде внутреннего радара.
– Да, Фрэнк, у тебя это не отнять, ты умный и далеко пойдешь. Когда-нибудь я буду хвалиться своим внукам, что была с тобой знакома.
– Надеюсь, в этом их не надо будет убеждать.
– Нет, придется попотеть, они мне сразу не поверят.
– Ну, если есть сомнения, почему бы не запастись доказательствами? Я говорю о фотографиях.
– Хорошо бы.
– Пожалуй, в следующий уик-энд я смогу уделить тебе пару часов.
– Но вы с Лорейн собираетесь к ее родителям.
– Это отменяется, жена вылетела в Принстон читать лекции на две недели.
– Твоя жена тоже умница, когда вернется, я и ее попрошу со мной сфотографироваться.
– Вряд ли тебе удастся уговорить Лорейн, жена считает себя не фотогеничной.
– Это она зря. Она самая красивая леди в нашем городе.
– Ты права, к сожалению, мне не удалось переубедить ее.
В следующий уик-энд Фрэнк явился ни свет, ни заря, застав меня врасплох с неполностью раскрывшимися глазами, которые я загородила одной рукой от вспыхнувшей вспышки, когда вторая открыла дверь.
– Не надо! – вяло запротестовала я, но он продолжал щелкать затвором. У дверей моей комнаты только и приостановился, потому что она захлопнулась перед самым его носом и чертовым фотоаппаратом.
– Послушай, Рыжая, – забарабанил он, – не вздумай прихорашиваться. Как старый друг семьи, с которым не церемонятся, ты имеешь право увековечиться со мной в этом своем утреннем, неприбранном виде.
– Хорошо, а только зубы почищу и другой халат со всеми пуговицами надену.