деньги. Мне достались враги Бобби, его проблемы, его тоска, его ребенок, а стало быть, и его деньги.
– А как насчет его женщины? – осведомляется она.
Он пристально вглядывается в ее зеленые глаза.
– Зависит от его женщины, – отвечает он и с этими словами, гордо выпрямившись, выходит из ванной, уверенный, что это самый лучший уход со сцены, какой ему в жизни удавался.
Элизабет подносит махровую ткань к лицу. Чувствует успокаивающую влагу и смотрит в зеркало. Проводит длинным ногтем по лицу, ото лба до подбородка, и глядит на едва заметный красноватый след.
«Ты совершила несколько идиотских поступков в своей так называемой жизни, – думает она, – но когда ты позволила этому милому мальчику удрать от Брайана, это был самый тупой поступок. А если ты опять позволишь ему удрать, это будет…»
– Тупость, тупость, тупость, Элизабет, – говорит она в зеркало. Да что это с тобой нынче, неужели ты не можешь переспать с парнем, не поглупев и немножечко не влюбившись? – Черт! – произносит она. – Любовь? – И отвечает себе словами из знаменитого хита Тины Тернер: – «При чем тут любовь?»
Из спальни слышится ровное дыхание спящего ребенка.
Монах вздрагивает, когда звонит телефон срочной связи. Это, в общем-то, не звонок, а мурлыкающая вибрация, но ему все равно мерзко. Он ставит латте на столик и слышит в трубке:
– Ты мертвец.
– Бобби? – спрашивает Монах. – Слава богу! У тебя все в порядке?
Надо же, до чего непринужденно беседует с ним этот тип! Тим стоит в телефонной кабинке на общественном пляже в Лагуне, слушает это вранье и не верит своим ушам.
Все-таки он говорит:
– Монах, один из твоих ребят пытался воткнуть мне нож в спину, а ты спрашиваешь, как мое здоровье?
Монах игнорирует это обвинение:
– Бобби, кто были эти парни? Люди Уэртеро?
– По-моему, ты не остался там, чтобы это выяснить.
– Я надеялся отвлечь на себя одного-двух, – объясняет Монах. – Чтобы раздробить их силы.
– Ну и как, много побежало за тобой?
– Надо нам быть осторожнее, – призывает его Монах. – Один из них утащил деньги Бобби и паспорт. Извини, но я ничего не мог сделать, у него была пушка. Это же всего лишь деньги, верно? Где ты, Бобби?
– Скажу где, и ты кого-нибудь ко мне подошлешь?
– А то как же, – соглашается Монах. – Отвезем тебя в безопасное место, пока не сумеем во всем этом разобраться.
– Я уже во всем разобрался, – отвечает Тим. – Ты ободрал Уэртеро и оставил товар себе. Деньги тоже.
В голосе Монаха слышится обида:
– Как ты можешь так думать?
– Могу, как видишь.
– Бобби… – Разговаривая, Монах смотрит в окно.
Дымка над океаном еще не разошлась, он глядит вниз, на пляж под скалой, и видит женщину, играющую с ребенком в тарелочку-фрисби. Ребенку сейчас положено быть в школе, думает Монах.