Я жив…
Флора, я жив…
Сознание тянулось к ней, кричало, но слышала ли она мнемонический крик израненной, балансирующей на грани реальности души?
Иван непослушными, почти негнущимися пальцами отстегнул страховочные ремни. «Нужно выбираться из рубки, неизвестно, успела ли автоматика погасить реактор», – метались в рассудке обрывочные мысли, побуждающие к действию.
Он не строил иллюзий, понимая, что искалеченная серв-машина лежит сейчас где-то между позициями, на открытом простреливаемом пространстве пустоши.
* * *
Файзулло принял бой сразу с тремя противниками.
В утверждении, что многим ганианцам неведом страх смерти, истины нет. Инстинкт самосохранения заложен в каждом из нас, важно, как он проявляет себя в критические секунды жизни.
Файзулло относился к тому малому числу людей, которые не только встают после удара, вновь и вновь бросаясь на противника, но и испытывают при этом дикий, необузданный драйв.
Скверное качество для пилота серв-машины, но таков был ганианец, со всеми пороками, воспитанными образом жизни Колыбели Раздоров, со своим сокровенным понятием чести, почему-то не идущим вразрез со многими поступками, совершенными в недавнем прошлом.
Недостаток хладнокровия, присущего профессиональным пилотам, он с лихвой компенсировал темпераментом и рефлекторными навыками, выработанными в сотнях кровавых схваток.
Для кибернетического мозга серв-машины исключительно важен образ мышления пилота, его цели, порывы, рефлексы, система распознавания мысленных образов и команд считывала с передатчиков импланта все, даже не осознанные рассудком мысли, и сотни подсистем тут же откликались действием в рамках своих возможностей. Машина подчинялась воле пилота, впитывала его порывы, принимала к исполнению решения, но большинство операций производилось автоматически.
Файзулло повел «Хоплит» в атаку.
Он не мог позволить врагу навязать позиционный бой среди превращенных в руины передовых укреплений Рубежа, боекомплект таял, ресурс прочности брони в некоторых местах корпуса приближался к критической отметке, каждое попадание истончало покрытие рубки. Снаряды, словно пираньи, выгрызали фрагменты керамлитового сплава, но отступать или катапультироваться ганианец не собирался. По его поведению невозможно было понять, знает ли он вообще, где расположен аварийный сенсор отстрела пилот-ложемента?
Его рефлекторная ярость заставляла сервоприводы машины работать на износ, выдавая максимальную производительность.
«Хоплит» несся среди руин – сорок пять тонн, обезумевших от ярости: ступоходы давили в щебень мелкие обломки камня, борта рубки высекали искры, задевая крупные глыбы, автоматические орудия с резким визгом приводов независимых подвесок удерживали сразу две цели, поливая противника шквалом снарядов, зенитная установка, расположенная над рубкой, прочно поймала третьего, с катастрофической скоростью расходуя боекомплект.