Если она сейчас испугается, то упустит это мгновение навсегда. Она опустилась на колени и неторопливо расстегнула пуговицы его сорочки. Руки Гарри отдыхали на подлокотниках: он даже не пытался ей помочь. Расстегнув последнюю пуговицу, она принялась изучать его тело. Линия шеи переходила в холмы плеч, гладких и твердых. Ниже были видны его соски, чуть сморщенные, как и ее собственные. Джордж коснулась кончиком пальца одного из них, затем провела по темному кругу вокруг него.
Он застонал.
Она посмотрела в его глаза. Они блестели, но Гарри оставался недвижим. Джордж перевела взгляд на его грудь. В самом центре росли темные волосы, и она потрогала их, чтобы почувствовать, каковы они на ощупь. Они были гладкие и влажные от выступившего пота. Пальцы ее скользнули вниз, вслед за волосами к его животу, где они окружали его пупок. Как странно. Темная поросль устремилась еще ниже, туда, где должна бы встретиться с… Она искала застежку его брюк, сильно натянутых в этом месте. Уголком глаза она видела, как он вцепился в подлокотники, но позволил Джордж и дальше продолжить ее исследования. Наконец она отыскала пуговицы. Ее руки дрожали, пока она расстегивала их. Она медленно отогнула ткань, изо всех сил стараясь не переставать дышать.
Его оружие вырвалось наружу, гораздо больших размеров, чем она ожидала, ощупывая его через бриджи. Все виденные ею статуи обнаженных мужчин лгали. Ни один фиговый листок не смог бы этого скрыть.
Он был более насыщенного цвета, чем живот Гарри, и по всей его длине пульсировали вены. Головка утолщалась и выглядела ярко красной. Волосы в основании были влажными, и когда Джордж наклонилась вперед, то почувствовала запах. Мужской мускусный запах, тяжелый и опьяняющий.
Джордж не знала, как положено вести себя в таких ситуациях, что принято делать, а что нет, но она все же дотронулась до него. Если завтра она умрет и окажется перед вратами рая и самим святым Петром, ей не о чем будет жалеть: она успела прикоснутся к мужскому естеству Гарри.
Гарри снова застонал.
Она увлеклась своим открытием. Кожа казалась мягкой, как самая мягкая детская перчатка, и перемещалась отдельно от ствола, находящегося под ней. Джордж взглянула на самый кончик и увидела каплю выделившейся из разреза головки жидкости. Это и есть семя жизни?
Он снова застонал. Но на этот раз подхватил ее и усадил на колени, заслонив от нее самую интересную часть его тела.
– Вы хотите моей смерти, моя госпожа! – Он судорожно расстегивал крючки на ее спине. – Клянусь могилой моего отца, можете разглядывать мое тело часами, если я выдержу это, но позже. А сейчас… – платье поддалось, и он стал тянуть его вниз, – сейчас я хочу раздеть вас.