– Вы выжили, – согласилась Лиса.
– Подполья толкового создать не удалось, – развел руками Наблюдатель. – А правительства оказались умнее, чем можно было ожидать. В восьмидесятые они еще поигрались в ручных магов, а потом…
– А потом договорились и начали войну на уничтожение. – Лиса отчетливо помнила, что в бокале должен еще оставаться коньяк, но его там не оказалось, и, не желая ждать, пока Георг принесет ей другой, она просто создала себе точно такой же, но полный.
– Мы не учли научно-техническую составляющую, – признался Монгол. – Люди удивительно изобретательные существа.
– А к концу восьмидесятых…
– Я ушел раньше, – внес коррективу Виктор.
– Стыдно стало? – Ну почему, почему она не могла на него сердиться? Любить могла, а сердиться – нет.
– Немного, – кивнул Виктор. – Но не за это, а за то, что решил сыграть в политику.
– Ты был посредником между Аароном и СССР?
– Да, но потом понял, что с дьяволом нельзя играть в покер.
– Собирался вернуться?
– Собирался, но…
– Стал Августом и передумал.
– Это отдельный разговор, – с каким-то не совсем понятным Лисе чувством ("Отвращение?" – спросила себя Лиса) – отрезал Виктор.
– Ну отдельный, так отдельный, – не стала спорить она. – Получается, что трое заплатили по счетам, один ушел, а двое…
– Аарон, Калигула, Нерон… – Как ни странно, это был Наблюдатель, и в его голосе звучала неприкрытая тоска.
– Они хотели, как лучше, – сказал Монгол, возвращаясь к столу. – Мы все тогда хотели, как лучше. Но они трое были, как бы это сказать…?
– Идеалистами, – повторила Лиса брошенное Виктором определение. – А вы, значит, оказались реалистами?
– Выходит, что так, – пожал плечами Монгол. Называть его Агасфером не хотелось.
– И решили податься во власть, – понимающе кивнула Лиса. – А там свободы еще меньше, чем внизу. Западня.
– Западня, – согласился Наблюдатель.
– Ну ничего, – решительно заявила Лиса. – Мы это подкорректируем. Виктор вернулся. И ареопаг[86] в сборе. Всех построим! И ваших, и наших. Всех!
"Не говори, гоп, девушка… "
И в самом деле, быть богом оказалось совсем не так замечательно, как могло показаться в начале. Стать злым богом не получится. Это Лиса поняла сразу. И совесть не отменишь – "Но, может быть, со временем?" – и Он не даст. Не позволил в Берлине, не позволит и впредь. Но быть добрым богом оказывалось еще труднее. Ведь колдуй, не колдуй, а такого волховства, чтобы сделать, как Им обещано – что-то было у Него про волков и ягнят – ей не по силам. И никому не по силам, ни каждому в отдельности, ни всем вместе. И значит, предстоял долгий, тяжелый труд. Дорога, конца которой Лисе было сейчас не рассмотреть, так далеко она простиралась в будущее. И если сердце не разорвется на этом пути, то уж душа, наверняка, превратится в шлак. И, как знать, не станет ли когда-нибудь добрая богиня Лиса суровой и безжалостной Чед?