– Снимаю шляпу, – сказала Птица, откидываясь на спинку стула.
– Это что-то меняет? – равнодушно спросил Витовт.
– Ничего это не меняет! – заявил Михель. – Карл вон тоже…
– Цапля никого никому не сдавала, – осадила его Нора.
– Согласен, – кивнул Годзилла. – Она всего лишь дезертировала, впрочем, как и многие другие.
– А ты чего бы хотел? – вкрадчиво спросила Нора, стряхивая пепел с сигареты. – Чтобы все собрались в колоны Und vorwДrts mit den Liedern?[28] Айне колонне марширен, цвайте колонне марширен…
– Ты знаешь, сколько народу в Городе? – спросил Витовт. – Если бы все собрались…
– Мы никогда не соберемся вместе, – тихо и печально ответила Нора. – Это фантазии, парень, опасные, беспочвенные фантазии.
– Кто бы говорил!
– Я, – чувствовалось, что Нора находится на пределе выдержки. – Я! Я, которая… Впрочем, неважно. Я тоже сначала не хотела с ней говорить, и она, я думаю, не от хорошей жизни ко мне пришла. Но у нее есть дело, и я за нее прошу.
– Ты это ты, – начала было Птица, но Чел ее перебил, он уже все решил, хотя и не был уверен, что поступает правильно.
– Пусть приходит, – сказал он и посмотрел Норе в глаза. – Передай ей, что ворота ей откроют. И шепни мне, пожалуйста, ее псевдо.
– Спасибо, – Нора ответила ему твердым взглядом, в котором не было благодарности, но зато появилось уважение. – Кто-нибудь сможет поговорить с нею в двенадцать по Гринвичу?
– У нее форс-мажор?
– Я не знаю подробностей, – покачала головой Нора. – Но думаю, что да.
– Хорошо, – согласился Чел. – В двенадцать по Гринвичу в Цитадели. Пусть спросит меня или Людвига. Один из нас будет с ней говорить. Спасибо, Нора, приходи к нам еще. Приходи просто так. Придешь?
– Приду, – кивнула Нора, вставая из-за стола. – Спасибо.
Она нагнулась к его уху и быстро, но отчетливо произнесла имя.
– Рапоза, – сказала она, выпрямилась, и пошла прочь.
"Рапоза, – повторил мысленно Чел. – Рапоза, мать твою так!"
– Проснулся? – спросила Викки, когда он открыл глаза. – Как было?
– Никак, – ответил он, нехотя, и сел в постели. Как ни странно, чувствовал он себя не просто не отдохнувшим, что было бы, в принципе, естественно, но напрочь разбитым. Разобранным на части, как любит выражаться Поль. И вот это было совсем неожиданно.
– Покатай меня на коленках! – шепотом попросила Викки и придвинулась ближе. Она была красивая, Викки Шин, и чертовски соблазнительная, и она уже давно, почти два года, была его женщиной.
"За все надо платить, – сказал он себе обреченно. – За привязанность тоже. Кто сказал?"
– Иди ко мне, – он легко, как ребенка, поднял женщину и перенес ее на себя. – Если тебе нравится лежать на камнях, то так тому и быть.