Август чувствовал, как стужа вытягивает из тела тепло и жизнь. Кожа на лице натянулась и стала жесткой и ломкой, как высохший пергамент. Слезились глаза, и даже его воля, казалось, застыла в присутствии растворенной в тишине вечности. Он понимал, что мороз ударил неспроста, и что ожидание лишь множит страдание и уменьшает шансы на успех, но справиться с собой оказалось совсем непросто. Прошла долгая, томительная минута, пока он стоял перед закрытой дверью, не в силах ее открыть, но и не решаясь уйти. Позже он не смог даже вспомнить, что именно происходило тогда в его душе, но предполагал, что ему пришлось выдержать нешуточную борьбу с презрительным отвращением к тому, что лежало "за порогом", с внезапно вспыхнувшей в нем разрушительной ненавистью к миру, ожидавшему его на той стороне. Но, как бы то ни было, с этими ли предполагаемыми врагами сражался он в нижней галерее своего собственного замка, или с какими-то другими, принятое им решение оказалось сильнее их всех, и после минутной заминки Август все-таки положил руку на ручку двери и потянул ее на себя.
– Время! – крикнул он, распахивая дверь, и, следовательно, отдавая себя этим действием в руки Случая, который с одинаковой вероятностью мог оказаться, и промыслом божьим, и слепой игрой шансов на бесконечном поле неопределенности.
В клинику Лиса не пошла – у нее просто не было на это сил – послала Черта. Тот ее выслушал, кивнул, и, так и не задав ни одного, даже самого пустячного вопроса, пошел к стеклянным дверям неврологического корпуса. А она постояла немного на месте, глядя ему в спину, потом повернулась и пошла на все еще неверных ногах в другую сторону, туда, где около куста сирени приметила чуть раньше пустую скамейку. После скандинавской сырой и холодной осени, погода в южной Германии оказалась просто замечательной. Было солнечно, но не жарко, и воздух пах не столько привычными пылью и бензином, сколько созревшими плодами. Лиса улыбнулась своим "нейтральным" мыслям, но, уже садясь на скамейку, поняла, что ждать нечего. Потому и Черта вместо себя отправила, что подсознание уже обо всем догадалось. Потому, если разобраться, и думала сейчас совсем не о том, что найдет, или не найдет в клинике Черт, а о чем-то, никакого отношения к делу не имеющем.
"Ничего он не найдет", – признала Лиса очевидное и сразу же посмотрела на Алекса. Отсюда, с ее скамейки, были хорошо видны и вход в клинику, и другая скамейка на противоположной стороне обсаженной деревьями площади. Там расположились Алекс и Пика. Но, увы, расстояние и обстоятельства не позволяли ей сразу же спросить Алекса о том, о чем она вдруг подумала.