Выйдя оттуда, я почувствовала в себе перемены. Как будто, пока я сидела взаперти, во мне самой захлопнулась какая-то дверка.
Теперь во время трапез в материнском доме нас с Итту старались усадить подальше друг от друга. Какое-то время мы с ним даже не разговаривали. Я вернулась в школу и к своей работе и знать не знала, чем Итту заполняет свое время. Я даже не думала об этом. До его дня рождения оставалось всего пятьдесят дней.
Однажды вечером, ложась спать, я обнаружила под подушкой записку: «У запруды севодн ночь». Итту не умел писать грамотно, а то, что все же умел, – это благодаря мне, я тайком обучала его. Я и злилась, и трусила, но, подождав, пока все в доме уснули, поднялась, прокралась наружу, в ветреную звездную ночь, и помчалась к запруде. Был уже самый конец сухого сезона, и речка изрядно обмелела. Итту уже сидел там, обхватив руками колени – крохотная тень у самой кромки воды на бледном фоне растрескавшейся глины.
Первое, что я сказала ему:
– Ты хочешь, чтобы меня снова посадили в тюрьму? И теперь уже на целых тридцать дней?
– Но ведь меня собираются запереть лет на пятьдесят, – ответил Итту, глядя в сторону.
– Ну и что ты теперь хочешь от меня? Ведь так и должно быть! Ты мужчина. Ты должен делать то, что делают все мужчины. К тому же никто не запрет тебя под замок, ты будешь участвовать в играх и приезжать в город на службу, и все такое. Ты даже представить себе не можешь, каково это – сидеть под замком!
– Я хочу уехать в Серраду, – выдохнул Итту и блеснул глазами. – На коровах мы можем добраться до автобусной станции в Реданге. Я скопил денег, у меня есть двадцать три медяка, мы купим билеты до Серрады. Наши коровы сами смогут вернуться домой, если их не связать.
– А что же ты намерен делать в Серраде? – спросила я не без иронии, но с любопытством. Никто из нашей деревни еще не бывал в столице.
– Там есть люди из Эккамены, – сказал Итту.
– Из Экумены, – поправила я. – Ну и что из того?
– Они могли бы забрать меня к себе.
Я почувствовала себя как-то странно, когда он сказал это. Я все еще злилась и презирала его, но во мне уже темной водой разливалась жалость.
– Зачем им это? С какой стати они станут разговаривать с каким-то маленьким мальчиком? Как ты найдешь их там? Двадцать три медяка, этого мало. Путь до Серрады далек. Все это дурацкая затея. Ты не сможешь сделать это.
– Я думал, что ты поедешь со мной, – сказал Итту. Голос его смягчился и уже не дрожал.
– С какой стати мне участвовать в твоей дурацкой затее? – бросила я раздраженно.
– Ладно, – сказал он. – Но ты ведь не выдашь меня? Обещаешь?