– Может, разумеется, – ответила Шаск. – Если женщина не хочет брать себе жен, она может жить и одна. Старухам, когда все их жены умирают, случается доживать свое в одиночку. Обычно тогда они переходят в дочерний дом. А также вевы в академиях, они там всегда находят себе место побыть в одиночестве.
Пусть вся и в путах условностей, однако Шаск старалась отвечать на мои вопросы серьезно и обстоятельно, предварительно обдумывая каждый свой ответ. Она для меня была замечательным информатором, а также здорово облегчала жизнь, не терзая вопросами, откуда я свалилась на их головы. Тогда я объясняла себе это ее нелюбознательностью, погружением в себя как своего рода защитной реакцией на окружающее или даже эгоизмом молодости. Теперь вижу, что то было не что иное, как деликатность.
– Вевы, это учителя?
– Угу.
– Наверное, учителя в академиях – личности весьма уважаемые?
– Да, и слово «вевы» означает именно это. Именно поэтому к матери Экхоу мы обращаемся «Вев Кокоу». Академий она не кончала, но она – мудрый человек с огромным жизненным опытом, и у нее есть чему поучиться.
Словом, «уважаемый» и «учитель» здесь суть синонимы, и единственное почтительное обращение женщины к женщине, что мне доводилось слышать, означает именно «учитель». А если так, то не самой ли себе выказывает почтение Шаск, просвещая меня? А может, пытается заодно заслужить и мое уважение? Все это проливает некий новый свет на социум, главные ценности которого представлялись мне до сих пор связанными лишь с чисто материальным благополучием. Задедр, нынешнюю градоначальницу Рехи, буквально боготворят за ее богатство, которое просто бьет в глаза; однако ее никто никогда не назовет «вев».
Я спросила у Шаск:
– Ты научила меня столь многому, можно я стану обращаться к тебе «Вев Шаск»?
Смущенная и одновременно польщенная, она сказала:
– Нет, нет, что вы!
Затем, после долгой паузы, добавила:
– Если вы когда-нибудь вернетесь в Реху, я очень хотела бы любить вас, Юде, любить по-настоящему.
– А я-то полагала, что ты влюблена в оплодотворителя Задра, – выпалила я.
– О, да! – сказала она, и глаза ее приобрели мечтательно-отсутствующее выражение, типичное для здешних женщин, когда разговор заходил о представителях мужского пола. – А вы разве нет? Одна только мысль, что он вводит в тебя пенис, о-о-о! Я мигом становлюсь влажной!
Шаск плотоядно потянулась. В свою очередь, я испытала смущение, чего не сумела скрыть от нее.
– Разве он вам не нравится? – настаивала Шаск с наивностью несносной девчонки, точно олух-недоросль, хотя, как я уже знала, отнюдь не была им. – Однако мне никогда не суждено заполучить его, – добавила она со вздохом.