Только маги у сельтаро имели некую свободу, но использовали ее для того, чтобы уходить от сородичей вглубь лесов и заниматься там своими делами. Лишь немногие шли на то, чтобы служить герцогам или императору, и служение это не продолжалось долго. Проведший несколько лет в свите властителя чародей уходил, и на смену ему появлялся новый.
Или не появлялся, и тогда знатному эльфу приходилось обходиться так.
Девушка слушала и понимала, насколько нравы Ланийской марки похожи на людские. Насколько они, потомки альтаро, отличаются от родичей, и порой ей было немного стыдно.
Ночью восьмых суток путешествия Саттия проснулась от навалившейся на грудь тяжести. В первый момент даже решила, что кто-то ее душит, но быстро отбросила эту мысль.
– Хррр… – из окостеневшего горла вырвался судорожный хрип.
Девушка была не в силах пошевелить даже пальцем. Тело казалось оболочкой из кожи, натянутой на свинцовую болванку. Сердце будто не билось вовсе, глаза ворочались с трудом.
Она попыталась перекатиться на бок, но это движение привело лишь к тому, что перед глазами взвихрился рой синих огоньков. Все ясно – обитающая в теле Тьма решила напомнить о себе. Напомнить о том, что участь единственного Хранителя не легче, чем у раба, вынужденного и днем и ночью таскать кандалы.
Только ее кандалы – внутри.
Накатило отчаяние, яркое и сильное, точно пожар на сеновале. Захотелось взвыть, подняться на ноги и прыгнуть за борт, где так ласково и умиротворяюще плещут волны. Или лучше выпустить тяжесть из себя, позволить скопившейся внутри силе пробить дыру в палубе и днище.
Чтобы те же самые волны с алчным хлюпаньем пожрали и «Дельфин», и жалких роданов, что будут цепляться за его обломки…
Тогда грызущая нутро боль уйдет, стихнет навсегда…
Мелькнула мысль: как старый Хранитель выдерживал подобное давление всю долгую жизнь, как не сошел с ума? Сразу явился ответ: до самого последнего времени он был не один, и тяжесть страшного знания, жуткой силы делилась между посвященными поровну.
Если один умирал, на смену ему находили нового.
С трудом заставляя двигаться непослушное тело, Саттия выпуталась из одеяла и села. Посмотрела в темное, безлунное небо, большей частью скрытое облаками – может, оттуда придет благословенный дождь? Охладит пылающий лоб, смоет со щек капельки жгучих слез?
Ее одновременно бил озноб и терзал болезненный жар. Казалось, что мышцы и кости хотят разорвать кожу и выглянуть наружу, а та в свою очередь стягивается, точно усыхает.
Краем уха услышала движение за спиной, но повернуть головы не смогла.