Могло быть так? Вполне могло. Тем более, что никому не известно, где сейчас находится Антонов, жив ли он, скрывается ли или погиб во время бегства от наступающей Советской Армии. Поэтому сын и оговаривает его: только бы вывернуться, а там будет видно, найдут отца или нет…
Выход один: надо ехать туда, где происходили интересующие подполковника события. И Зосима Петрович отправился в путь.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Тяжкая, изнурительная выдалась дорога, да ему ли привыкать… Бывало подобное и прежде не раз: слякотное, промозглое октябрьское бездорожье; нудно-пронизывающие без конца и без края осенние дожди. Топай да топай пешком по морю жидкой грязи, товарищ чекист, потому что ни лошади тут не пройти, ни машине не проехать.
Так, бывало, и в годы войны шагал тогдашний артиллерист Буданов. Совсем еще “зеленым” лейтенантом попал он после окончания военного училища в полк, а с ним поздней осенью сорок первого года — на фронт.
Хлябь осенняя и тогда превратила в бескрайнее грязевое море пути-дороги, по которым пятились, отступали наши части под чудовищным натиском гитлеровских бронетанковых полчищ. Вязла техника в непролазной, непроходимой грязи. Под осколками, под фашистскими бомбами падали, день за днем гибли люди. Останавливались, бились насмерть, на считанные часы притормаживая продвижение противника, и опять отходили к востоку. Прорывались из “клещей”, из вражеских окружений, оставляя позади своих же павших товарищей и разбитые, сожженные немецкие танки. Пробивались — и вырвались: пусть не полк, а остатки полка, лишь немногим побольше роты, но все равно добрались до своих! И командовал в этой роте взводом противотанковой артиллерии уже обстрелянный, прошедший через тысячи смертей лейтенант Зосима Буданов.
Отдыхали недолго: не отдыхали, а наскоро принимали пополнение. После этого снова в бой. И так до самого февраля сорок третьего года, когда, уже гоня фашистов прочь с украинской земли, лейтенант Буданов в сражении с шестнадцатью гитлеровскими танками был ранен в ноги, в руку и в голову. Но из боя не вышел, нет. Лишь после бегства трех последних уцелевших стальных чудовищ согласился он на отправку в медсанбат. А почувствовал под собою чуть покачивающийся брезент носилок, и — темнота в глазах, ни звука, ни проблеска света…
Вот когда пришлось настрадаться: в тыл везли лейтенанта то на быках, то на машинах, то в санитарном поезде. А пока везли, пока переправляли из госпиталя в госпиталь, он не раз еще попадал под бомбежки фашистской авиации, и снова был ранен, был и контужен, да так, что, казалось, не выбраться больше, конец…