В 7 утра Полынцев уже стоял под дверьми соседей Ларисы Михайловны и злобно давил кнопку облупленного звонка. Самочувствие было гадким, а местами даже супергадким: спрашивается — в чем заключалась прелесть пьянства? Пока разжиженный мозг собирался с ответом, снизу послышался тихий женский голос:
— Андрей Николаевич, они в это время еще спят, пойдемте лучше я вас чаем напою.
— Здравствуйте, Лариса Михайловна, — кивнул Полынцев. — Спят, говорите? Чаем, говорите? А и пойдемте.
Они спустились этажом ниже и зашли в квартиру пенсионерки. Похожа на библиотеку — отметил про себя Полынцев, вытирая ноги. В коридоре, вдоль стены, три этажерки, заполненные книгами. В зале, гарнитур, два больших, до потолка, шкафа, еще одна этажерка. У окна небольшое с деревянными ручками кресло, на нем книга. Рядом, диван-раскладушка, завален журналами и газетами. Казалось, подними сиденье и увидишь там, вместо постельного белья, огромный склад макулатуры (то есть, литературы, конечно). Хорошо, что в квартире только одна комната, иначе вторая была бы полностью оборудована под книгохранилище. А в целом, везде чистенько, ухожено.
— Проходите на кухню, я сейчас стол накрою, — прощебетала Лариса Михайловна, надевая синий фартук. — Соседи вчера до 3-х ночи отношения выясняли, так что раньше полудня не встанут. Втроем живут, а шуму, как от цыганского табора. Казалось бы, взрослые люди: им уже за сорок, сыну восемнадцать, нигде не работают, случайными подачками перебиваются, на что пьют — непонятно. А я одна живу, благоверного десять лет тому схоронила, дочь замуж вышла, уехала в Челябинск, а других родственников у меня здесь нет. Мы в свое время из Белоруссии приехали, все корни там остались, впрочем, и те уже по пальцам перечесть. А вы сегодня бледненький какой-то. Что, нездоровится?
— Так, немного, — пожал плечами Андрей, борясь с приступом тошноты.
— А вы, наверное, думаете — эх бабка, знала бы ты, как мне плохо — не спрашивала бы, помогла. Но я, между прочим, не такая уж и бабка, и догадываюсь, чем вашему горю помочь, — на столе тут же появилась банка огуречного рассола и тарелка с борщом, аппетитно подмигивающим огромным бело-сметанным глазом. — А может быть вам рюмку поднести? Говорят, помогает. Я-то сама не пью, так что компанию не составлю.
— Я тоже пить не буду, — угрюмо сказал Полынцев и жадно припал к банке с рассолом.
* * *
Фокин проснулся не оттого, что наступило утро, и даже не оттого, что тяжесть похмелья доставляла мученья, а по причине куда более возмутительной. Руки, без всякого на то разрешения, неожиданно уперлись в кровать и попытались вытолкнуть чугунное тело хозяина из теплой постели. Правда, из-за отсутствия координации, правая ладонь соскользнула и провалилась в пустоту, зато левая точнехонько угодила в мягкий живот ненаглядной супруги. Именно это и послужило причиной очередного скандала.