Он опустился на корточки рядом с телом, коснулся лица убитой, потом приподнял ее голову и снова отпустил.
— Окоченения еще нет. Даже не началось. Всего несколько часов назад, судя по виду. Свистун умер — грехов на его совести было предостаточно. Но это… Это, мистер Дэлглиш, — и он резко ткнул пальцем в сторону мертвого тела, — это, скажу я вам, совсем, совсем другое.
Рикардс натянул резиновые перчатки. Его огромные пальцы, обтянутые тонкой резиной, выглядели почти непристойно, словно вымя самки какого-то огромного зверя. Опустившись на колени, он покрутил в руках медальон. Тот раскрылся с тихим щелчком, и Дэлглиш увидел в нем плоский ключ от замка: ключ покоился там точно в гнезде, абсолютно подходя по размеру. Вынув его, Рикардс произнес:
— Ладно, мистер Дэлглиш. Пойдемте-ка посмотрим, что там за преступное нанесение ущерба.
Минуты через две Адам вслед за Рикардсом подошел по тропке ко входу в коттедж. Рикардс отпер дверь, и они вошли в коридор, ведущий к лестнице, с дверями по обеим его сторонам. Рикардс открыл дверь слева и ступил в гостиную; Дэлглиш шел за ним. Гостиная — большая комната — тянулась во всю длину дома; по обеим сторонам были окна, в стене напротив двери — камин. Портрет лежал среди осколков стекла примерно в метре от окна. Рикардс и Дэлглиш стояли у самой двери, разглядывая место происшествия.
— Картину написал Райан Блэйни, — сказал Дэлглиш. — Тот, что живет в Скаддерс-коттедже, на мысу, подальше к югу. Я ее увидел в первый раз в тот же день, как приехал.
Рикардс заметил:
— Странный способ доставки. Она ему позировала, не знаете?
— Не думаю. Он писал портрет для собственного удовольствия, не для того, чтобы ей угодить.
Адам хотел было добавить, что Блэйни, с его точки зрения, меньше всего похож на человека, способного уничтожить собственную работу. Но подумал, что на самом-то деле картина вовсе не уничтожена. Два надреза в форме буквы «L» не так уж трудно будет заделать. И надрезы эти были столь же точно и аккуратно сделаны, как и знак, вырезанный на лбу Хилари Робартс. Картину повредили вовсе не в приступе гнева.
Но Рикардс как будто утратил к картине всякий интерес.
— Так, — сказал он, — значит, тут она и жила. Наверное, ей нравилось быть в одиночестве. Конечно, если она жила тут одна.
Дэлглиш ответил:
— Насколько мне известно, она жила одна.
До чего же унылая комната, думал он. И дело не в том, что она неудобная. Здесь есть все необходимое для комфорта, только мебель выглядит так, будто все вещи появились из разных домов, а не выбирались самой хозяйкой. Подле камина, куда была подведена газовая горелка, стояли два кресла, обтянутые коричневой искусственной кожей. В центре комнаты — овальный обеденный стол, у стола — четыре не подходящих друг к другу стула. По обе стороны фасадного окна — стеллажи с книгами: подборка справочников, какие-то случайные романы. Две нижние полки были уставлены коробками с картотекой. И только на длинной стене напротив двери можно было увидеть что-то такое, что говорило о попытках создать хоть малое подобие уюта. Хилари, очевидно, любила акварели: вся стена была увешана ими, как в картинной галерее. Среди них были одна-две, которые, как ему показалось, он узнал, и ему захотелось подойти и рассмотреть их получше. Но, вполне возможно, кто-то уже побывал в этой комнате, и важно было ничего не трогать.