Но никаких посторонних зрителей в избушке не имелось, а тихо сидящая в уголке Юлька прекрасно видела, что мать не просто разговаривает с приятным ей собеседником, а тонко и уверенно работает, переводя разговор с одной темы, важной и волнительной для Алексея, на другую, не менее важную и волнительную, пусть даже сам собеседник эту важность не всегда сознает. Нет, это был не «лекарский голос» — успокаивающий, расслабляющий, завораживающий — это были воплощенные в женском облике: доброжелательность, отзывчивость и понимание, тонко улавливающие чувства собеседника и ненавязчиво вызывающие на себя словесное выражение этих чувств. Полная и решительная противоположность Нинеиному «рассказывай!».
Так работать Юлька еще не умела, хотя уже хорошо понимала разницу между образом действий Нинеи и Настены. Нинея могла добиться ответа практически на любой вопрос, но этот вопрос еще надо было догадаться задать, а Настена узнавала все, что, даже подспудно, даже неосознанно, волнует, беспокоит или радует собеседника, но не замечала того, к чему он совершенно равнодушен.
Юлька сидела в уголочке, слушала разговор матери и Алексея и терзалась самыми дурными предчувствиями. А ведь так, казалось бы, все хорошо было придумано!..
Когда Минька попросил ее найти повод отвести Алексея к Настене, чтобы та сняла напущенную Нинеей порчу, Юлька так обрадовалась, что не смогла скрыть свои чувства. Минька, вернувшийся из Ратного мрачнее тучи — ездил туда кланяться матерям убитых отроков — досадливо поморщился и принялся по второму разу объяснять ей причины своей просьбы. Мол Алексей вместе с Анисимом были у Нинеи накануне похода за болото, и волхва зачем-то наворожила такого, что будущий минькин отчим начисто позабыл о своей сдержанности и здравомыслии — нарушил приказ сотника, ввязался, по дурному, в поединок и вообще вел себя непривычно и непонятно.
Все складывалось просто удивительно удачно! В день возвращения Младшей стражи из похода, когда Минька крепко ошеломил мать невольным напоминанием о покойном муже, Анна, покинув лазарет, отправилась вовсе не к Алексею, а в часовню. Пробыла она там чуть ли не до темноты, и как там потом сложилось у нее с Алексеем, одной Макоши ведомо. Во всяком случае, Юлька была уверена, что обещанного взглядом у крепостного моста, Алексей не получил — не тот у Анны был, по выходе из часовни, настрой. И в следующие пару дней Анна не выглядела очень уж счастливой и довольной.
А потом старший наставник Младшей стражи попал в Юлькины руки. Был ли он разочарован поведением Анны, Юлька определить не смогла — не тот человек был Рудный Воевода, чтобы девчонка, хоть и ведунья, читала в его душе, как в открытой книге, но ей очень хотелось думать, что разочарование, все-таки, имело место. А вот нажать на нужное место, так, чтобы Алексей охнул от неожиданной острой боли, и, сделав озабоченное лицо, настоять на том, что надо показаться Настене, для Юльки особого труда не составило.