- Спасибо, - сжато сказал Рэнд. - Мне нужен мой ребенок, Михаил.
- Тебе нужна целебная земля, - не согласился Михаил, спокойный и непреклонный в своем решении, беспощадный в своем ответе.
Он не смог бы передать драгоценного беспомощного ребенка этому мужчине в его теперешнем состоянии рассудка.
В животе у Рейвен все сжалось, свернулось, и боль прошла через ее сердце при этих жестоких словах. Она только отчасти поняла, что означает утверждение Михаила. Этот мужчина, горюющий по убитой жене, еще лишился и своего ребенка, принимая слова Михаила, как абсолютный закон. Она почувствовала его глубокую боль, словно свою собственную, хотя на определенном уровне не была согласна с решением Михаила.
- Пожалуйста, Михаил. Я любил Ноэль. - Инстинктивно Рейвен знала, что Рэнд просит не за ребенка.
От ярости черты лица Михаила потемнели, рот сердито сжался, а глаза полыхнули красным.
- Не говори мне о любви, Рэнд. Отправляйся под землю, исцелись. Я найду ассасинов и отомщу за свою сестру. Больше я не буду поддаваться чувствам. Если бы я не уступил ее мольбам, сегодня она была бы жива.
- Я не могу спать. Это мое право отправиться на охоту. - Голос Рэнда звучал вызывающе, угрюмо, словно у ребенка, старающегося добиться уважения и равенства, но знающего, что он никогда этого не добьется.
Вспышка нетерпения, чего-то угрожающего пересекла задумчивые черты Михаила.
- Тогда я приказываю тебе и даю исцеляющий отдых, необходимый как твоему телу, так и сознанию. - Его голос был мягким и бесцветным как всегда. И если бы не ярость, пылающая в его черных глазах, Рейвен могла бы подумать об его заботе и нежности по отношению к этому мужчине. - Мы не можем себе позволить потерять и тебя, Рэнд. - Его голос стал бархатистым, заманчивым, приказывающим. - Ты отправишься спать, Рэнд. Ты отправишься к Эрику, и он поможет тебе приготовиться и защитить себя. Ты будешь пребывать во сне до тех пор, пока не перестанешь представлять опасность, как для себя, так и для других.
Рейвен была поражена и встревожена неограниченной властью, звучавшей в его голосе, властью, с которой он обращался, как с должной. Один только голос Михаила мог ввести в гипнотический транс. Никто не сомневался в его авторитете, даже в принятии решения по такому важному вопросу, как сохранность ребенка. Она прикусила губу, запутавшись в своих ощущениях. Он был прав насчет ребенка. Она чувствовала какую-то неискренность в Рэнде, и все же то, что взрослый мужчина повинуется его приказу - был вынужден повиноваться его приказам - пугало ее. Ни у кого не должно быть такого голоса, таких способностей. Что-то столь сильное могло использоваться неправильно, могло с легкостью развратить того, кто владел этим.