Он подбросил сушняка в костер и, вынув нож, принялся за тушу зверя. Долго он возился возле нее, наконец вернулся к огню с куском нутряного медвежьего жира. Отвязав котелок от мешка, Пахом Степанович положил в него эти куски и поставил на огонь. Вскоре в котелке зашумело, в воздухе разнесся запах жареного. Тем временем таежник достал из мешка два индивидуальных пакета, разорвал их и раскатал бинты. Когда в котелке оказалось достаточно растопленного жира, он снял посудину с огня и дал немного остыть. Обмакнув тампон в жир, он осторожно стал смачивать им рану. От прикосновения горячего к открытой ране Пахом Степанович едва не потерял сознание, но, превозмогая нестерпимую боль, продолжал свое занятие, пока весь затылок не был обильно смочен жиром. Обмыв затем пальцы в жиру, он тщательно разобрался в обрывках кожи на затылке и осторожно стал складывать их на свое место.
Около часа продолжалась эта мучительная операция.
Стараясь не двигать головой, Пахом Степанович вновь смочил тампоны в котелке и накрыл ими рану. Только после этого он туго забинтовал голову - и сразу почувствовал себя лучше.
Короткая летняя ночь подходила к концу. В вершинах деревьев засветлело небо, где-то застучал дятел. Пахома Степановича клонило ко сну. По несравненно сильнее, чем сон, мучила его жажда. Мрак в лесу быстро редел, небо в просветах крон стало совсем голубым, и теперь можно было отправиться на поиски воды. Пахом Степанович оставил у костра мешок и пошел к востоку, где, по его расчетам, совсем близко должны были находиться сопки. Его одолевали приступы головокружения, он отдыхал и снова шел, надламывая на пути ветки.
Утро наступило прохладное, тихое. В ветвях и макушках деревьев вспыхнул бледно-розовый свет - взошло солнце. Над головой Пахома Степановича с шумом пронеслась стая синичек. Он не видел их с тех пор, как вступил в еловый лес, поэтому радостно насторожился. Едва успели промчаться синицы, и вот уже чуткое ухо охотника уловило в утренней тишине новый знакомый звук. Звук этот начинался низким стремительным жужжанием, потом быстро повышался и вдруг, сорвавшись, неожиданно, по какой-то странной прихоти переходил в нежный перезвон колокольчика, а потом моментально заканчивался исступленным, как бы металлическим скрежетом. Проходила минута-другая, и весь этот цикл звуков вновь повторялся.
- Бекас… иссохшими губами прошептал Пахом Степанович. - Вода близко…
Он терял последние силы и уже не мог идти, но жажда гнала его вперед. Тогда он пополз на четвереньках. Одна мысль владела им: «Воды, хоть каплю воды!..» Сознание много раз покидало его, возвращалось вновь, и тогда он продолжал двигаться вперед, хотя бы на шаг.