-- Ты знаешь, что она умирает, Джул?
Чтобы родить тебя, нужны двое, а чтобы умереть -- один. Вот как кончится мир. Я спросил Дюи Дэлл:
-- Хочешь ее смерти, чтобы в город попасть, верно? -- Про что оба знаем, она молчит. -- Потому молчишь, что если скажешь, хоть про себя, тогда поймешь, что так и есть, верно? Все равно ведь знаешь, что так и есть. Я тебе чуть ли не день назову, когда ты поняла. Почему не скажешь-то, хоть про себя? -- Молчит. Одно твердит: "Папе хочешь доложить? Убить его хочешь?" -- А почему не можешь поверить, что так и есть?
Не можешь поверить, что Дюи Дэлл, Дюи Дэлл Бандрен оказалась такой невезучей -- вот почему, верно?
Солнцу час до горизонта, лежит на тучах, как кровавое яйцо; свет стал медным: глазу -- зловещий, носу -- серный, пахнет молнией. Когда Пибоди приедет, ему спустят веревку. В пузо весь пошел от холодных овощей. Станут втаскивать его по тропе на веревке: как воздушный шар в серном воздухе.
-- Джул, -- говорю, -- ты знаешь, что Адди Бандрен умирает? Адди Бандрен умирает?
ПИБОДИ
Когда Анс послал за мной сам, я сказал: "Укатал ее наконец". Ее счастье, говорю, -- и поначалу не хотел ехать: а вдруг еще не поздно помочь, вытащу ее, не дай бог. Может, там на небе, думаю, та же дурацкая этика, что у нас в медицинском колледже, а вызывает меня, должно быть, Вернон Талл -- в последнюю минуту по своему обыкновению, чтобы побольше получить за свои деньги; впрочем, сегодня -- за деньги Анса. А позже, когда почувствовал, что погода ломается, понял, что вызывать мог только Анс, больше никто. Кому еще, кроме неудачника, понадобится врач перед самым циклоном? И подумал, что если и до Анса уже дошло, что нужен врач, значит, уже поздно.
Подъехал к роднику, слезаю, привязываю упряжку, а солнце скрылось за черной грядой туч, точно за вспухшим горным хребтом, -- точно угли туда высыпали; и ветра нет. Пилу Кеша я услышал за целую милю. Анс стоит на краю обрыва, над тропинкой. Спрашиваю:
-- Где конь?
-- Да Джул-то уехал, -- отвечает он. -- А больше никто его не поймает. Пешком придется подниматься.
-- Сто килограммов весу во мне -- и подниматься? По этой стене подниматься?
Он стоит под деревом. Жаль, ошибся Господь, давши деревьям корни, а Бандренам -- ноги. Сделал бы наоборот, и никто бы теперь не тревожился, что наша страна обезлесеет. Или еще чья-нибудь страна.
-- Ты чего от меня хочешь? -- я спрашиваю. -- Чтобы я здесь стоял, и меня в другой округ сдуло, когда эта туча разверзнется?
Тут и верхом-то четверть часа ехать -- через выгон, потом наверх, потом к дому. Тропинка похожа на кривой сук, прибитый к обрыву. Анс не был в городе двенадцать лет. И как только мать его поднялась туда родить? Истинно, сын своей матери.