Я ничего не скрывала. Никого не пыталась обмануть. Мне было все равно. Я просто принимала предосторожности, ему нужные, а не мне -- примерно так, как ходила одетой перед людьми. И, слушая Кору, думала о том, что со временем высокие мертвые слова становятся еще бессмысленнее, чем их мертвый звук.
Потом это кончилось. Кончилось в том смысле, что его не стало, и я знала, что, хоть и встретимся мы снова, я больше никогда не увижу, как он стремительно и тайно идет ко мне по лесу в прекрасном облачении греха, распахнувшемся от быстроты его тайного приближения.
Но не кончилось для меня. Не кончилось в том смысле, что у него бывает начало и конец: для меня тогда ни у чего не было ни конца, ни начала. Я и Анса все еще не допускала до себя -- не длила перерыв, а словно так велось у нас с самого начала. Мои дети были только мои -- от буйной крови, кипевшей на земле, -- мои и всех живых; ни от кого и от всех. Потом оказалось, что у меня есть Джул. Когда я очнулась, чтобы вспомнить и понять это, его не было уже два месяца.
Смысл жизни, говорил мой отец, -- готовиться к тому, чтобы быть мертвым. Я поняла наконец, о чем он говорил, и поняла, что сам он не знал, о чем говорит, -- много ли знает мужчина об уборке дома? Я убрала за собой в доме. С Джулом -- я лежала подле лампы, сама поднимала голову, смотрела, как накрывает и зашивает, пока он еще не дышал -- буйная кровь откипела, и шум ее затих. Потом было только молоко, теплое и мирное, и я мирно лежала в тягучей тишине, готовясь к уборке моего дома.
Я принесла Ансу Дюи Дэлл, чтобы сквитать Джула. Потом принесла Вардамана -- взамен ребенка, которого недодала ему. Теперь у него было трое детей -- его, но не моих. И теперь я могла готовиться к смерти.
Однажды я разговаривала с Корой. Она молилась за меня, потому что мне грех не виден, хотела, чтобы я тоже стала на колени и молилась: кто знает грех только по словам, тот и о спасении ничего не знает, кроме слов.
УИТФИЛД
Когда мне сказали, что она умирает, я всю ночь боролся с Сатаной -- и одержал победу. Мне открылся ужас моего греха; свет истины открылся мне, и я пал на колени, исповедался перед Богом и просил руководить меня, и Он внял моей просьбе. "Встань, -- Он сказал, -- ступай в тот дом, где ты поселил живую ложь, к людям, среди которых нарушил Завет Мой; перед ними исповедайся. Им и обманутому мужу прощать тебя; не мне".
И я пошел. Я услышал, что Таллов мост залило; я сказал: "Благодарю Тебя, Боже Вседержитель", -- ибо по этим опасностям и преградам, которые воздвигнуты передо мной, я понял, что Он не оставил меня; тем слаще будет мне возвращение к Его святому миру и любви. "Не дай мне погибнуть прежде, чем попрошу прощения у человека, которого я предал; не дай мне опоздать, -молился я, -- чтобы из моих, а не ее уст услышали они о нашем с ней преступлении. Она клялась, что никогда об этом не расскажет, но страшно стоять перед лицом вечности: разве сам я не боролся бедро к бедру с Сатаной? Так не дай мне взять на душу грех ее нарушенной клятвы. Не дай могучим водам гнева Твоего потопить меня, пока я не очистил душу перед теми, кому причинил зло".