-- Ага, -- говорю. -- У вас есть женские затруднения или вы хотите женских затруднений? Если так, вы правильно выбрали доктора. -- Ну, деревенские. Сами не знают, чего им надо, а когда знают, сказать не могут.
Часы показывали двадцать минут первого.
-- Нет, -- говорит.
-- Что "нет"?
-- Этого у меня нет, -- говорит. -- Вот в чем дело.
Смотрит на меня. -- Деньги у меня есть.
Тогда я понял, про что она толкует.
-- Ага, -- говорю. -- У вас что-то есть в животе, и вы этому не рады. -
-- Деньги у меня есть, -- говорит. -- Он сказал, в аптеке продают от этого.
-- Кто так сказал?
-- Он. -- И смотрит на меня.
-- Не хотите выдавать имя, -- говорю. -- Который желудь вам в живот посадил? Он и сказал? -- Молчит. -- Вы ведь не замужем?
Кольца на ней не было. Но они там, может, и не слышали про кольца.
-- Деньги у меня есть, -- говорит. И показала мне -- в платок увязаны, десять зеленых.
-- Что есть, то есть, -- говорю. -- Он вам дал?
-- Да, -- отвечает.
-- Который? -- спрашиваю. Смотрит на меня. -- Который из них?
-- Один только есть, -- говорит. И смотрит на меня.
-- Ладно, ладно.
Она молчит. В подвале то плохо, что выход только один -- и на внутреннюю лестницу. На часах двадцать пять первого.
-- У такой красивой девушки, -- говорю.
Смотрит на меня. И деньги начала в платок увязывать. Я говорю:
-- Извините, я на минуту. -- Захожу за шкаф. -- Ты знаешь, -- говорю, -- как один ухо вывихнул? А теперь рыгнет и сам не слышит.
-- Пока старик не пришел, выведи ты ее из задней комнаты, -- Джоди говорит.
-- Если ты будешь в торговом зале, за что он, кстати, тебе жалованье платит, он, кроме меня, никого не поймает.
Джоди пошел прочь, нехотя.
-- Комар, что ты с ней будешь делать?
-- Не могу тебе сказать,-- отвечаю. -- Это неэтично. Ты иди туда и следи.
-- Слушай, Комар.
-- Да ладно, ладно, ничего не будет, только лекарство пропишу.
-- За женщину, может, и ничего бы не сделал, но, если узнает, что лазишь в шкаф, под зад коленкой так получишь, что в подвал улетишь.
А сам ушел обратно. На часах без четверти час. Она деньги в платок увязывает. Говорит:
-- Вы не доктор.
-- А кто же? -- спрашиваю. Разглядывает меня. -- Что, молодой чересчур или чересчур интересный? -- спрашиваю. -- У нас тут раньше лечили старые доктора-подагрики. Джефферсон был вроде богадельни для старых докторов. Но дела стали идти все хуже, люди хворали все меньше, и в один прекрасный день до людей дошло, что женщины-то здесь совсем уже не хотят болеть. Тогда всех старых врачей выгнали и позвали нас, молодых, интересных, чтобы нравились женщинам, -- тогда женщины опять стали болеть, и врачебные дела пошли веселее. Теперь это делают по всей стране. Неужели не слыхали? Это потому, наверно, что вам доктор никогда не был нужен.