Он взял мясо, завернутое в листья, и опять пошел по руслу реки, и спустя немного барабаны затихли. Он шел, не останавливаясь, до рассвета. "У меня есть еще двенадцать часов, - сказал он. - А может, и больше, потому что они шли по следу ночью". - Он опустился на корточки, съел мясо и вытер руки о бедра. Потом встал, снял свои коленкоровые штаны, снова присел возле топи и обмазал всего себя грязью - лицо, руки, ноги, все тело, опять опустился наземь, обнял колени и положил на них голову. Когда рассвело, он перебрался подальше в болото, снова уселся на корточки и так заснул. Ему ничего не снилось. Но хорошо, что он ушел в глубь болота, потому что, когда он внезапно проснулся - а был уже белый день, и солнце поднялось высоко, - он увидел перед собой все тех же двух индейцев. Они стояли как раз против того места, где он спрятался, по-прежнему зажав аккуратно свернутые штаны под мышкой, - оба толстые, рыхлые, с брюшком, немного смешные в своих соломенных шляпах и рубашках с болтающимся подолом.
- Утомительная работа, - сказал один.
- Да, я тоже лучше сидел бы дома в тени, - сказал другой. - Но там вождь дожидается, пока ему можно будет сойти в землю.
- Да.
Они мирно поглядывали по сторонам. Один нагнулся и стал выбирать репьи из подола рубашки.
- Чтоб ему, этому негру... - сказал он.
- Да. Что нам от них когда-нибудь было, кроме хлопот и неприятностей.
Вскоре после полудня негр, взобравшись на верхушку дерева, заглянул на плантацию. Он увидел, что тело Иссетиббехи подвешено в гамаке между двумя деревьями, к которым еще раньше привязали его пса и его кобылу, а на площадке перед пароходом полным-полно фургонов, телег, мулов, лошадей в упряжке и лошадей под седлом; вдоль длинного рва, в котором жарились туши, пестрыми кучками сидели женщины с маленькими детьми и старики, и над рвом клубился густой дым. Мужчины и мальчики постарше - все, наверно, сейчас на реке, выше по течению; они гонятся по его следу, аккуратно скатав свои парадные костюмы и засунув их в развилки деревьев. Нет, вон все-таки кучка мужчин у входа в дом - возле двери в пароходный салон. Негр стал следить за ними и немного погодя увидел, что они вынесли Мокетуббе на носилках из оленьей кожи, натянутой на жерди из ствола финиковой сливы. Скрытый в своем лиственном убежище, негр, их намеченная жертва, взирал с высоты на то, как там внизу готовилась ему неотвратимая гибель, и лицо его было столь же неподвижно и непроницаемо, как и лицо Мокетуббе. "Да, - сказал он тихонько, - он, значит, тоже пойдет. Этот человек, чье тело пятнадцать лет было мертво, - он тоже пойдет".