Вскоре наши клетки принялись растаскивать в разные углы арены, освобождая центральную её часть, а затем и трибуны разделили пополам, выставив их полукругом, так что получилось две арены. На одной из них, рабы вырыли большой котлован и укрепили его стены брёвнами, туда отвезли клетки с животными, а нас оставили на первой арене. Стало ясно, что бои с животными будут происходить на второй.
Начало Игр ознаменовало выступление вождей трёх самых влиятельных племён, а также принесение им даров от других, не столь авторитетных. Как я понял со слов шамана, они и являлись организаторами Игр, а остальные племена, таким образом, благодарили их за приглашение поучаствовать в них.
— Загиял, сначала будут драки со зверями или людьми? — спросил я шамана.
— Сначала состязания самих кочевников, потом пир и вручение призов победителям, затем звери со зверями или люди со зверями, затем пытки, ну и, напоследок, когда уже толпа по-настоящему заведется, мы, — невозмутимо ответил бушмен.
Всё что мне удалось из него вытащить, так только то, что он родом из страны Буш, которая находится, кстати, рядом с Нубией, и вынужден был уйти оттуда из-за того, что в поединке то ли убил, то ли отправил дух верховного шамана своего племени, как он сказал, «скитаться к душам мёртвых». На мои вопросы, как он левитирует, шаман только загадочно улыбался и говорил, что у меня этого никогда не получится, совершенно не объясняя своё заявление.
За некоторыми состязаниями я наблюдал из своей клетки. Они проходили на первой арене, на которой позже нам предстояло сражаться. Сначала были метатели арканов, которые сначала на конях, а потом пешим ходом, демонстрировали умение накидывать аркан как на неподвижные тонкие столбики, так и на бегущих рабов. Затем настала очередь лучников, за ними — состязания в бою на саблях. Зрелища вскоре настолько мне наскучили, что я последовал примеру орка и завалился спать.
Состязания длились весь день, а вечером была грандиозная попойка. Утром следующего дня рабы начали готовить обе арены. Когда туда принялись таскать различные колюще-режущие предметы, я насторожился.
— Ну что, лягушонок, готов умереть? — прорычал Ур'такал, почёсывая свой живот, который, казалось, был вырублен из камня.
— Знаешь, такого желания у меня нет, — рыкнул я в ответ. Первородный язык с практикой давался мне всё легче и легче. — Я бы даже сказал, что совсем нет такого желания.
— Не переживай малыш, — отозвался старик со своего места, — тебя никто об этом не спросит, для особо строптивых рабов есть увлекательная возможность побывать Почётным гостем, вон видишь уже и стол вкапывают для счастливцев.