Однако у меня были и другие планы. Как председатель фестивального комитета, я выдвинул идею, которая могла стать честным и справедливым решением проблемы. Эл Спигл был в курсе, и Шугер тоже. Идея выглядела радикальной, но я сознавал, что иного пути вернуть утраченное у нас не было.
Суть идеи проста. Все зависело только от одной вещи — вашего пола, то есть родитесь вы мальчиком или девочкой. Если на свет явится девочка, мы обречены, а если мальчик, мы — город Эшленд — возьмем вас себе, и вы станете нашим королем. Ваша мать сможет, если того пожелает, остаться здесь и помогать вас растить, но принадлежать вы будете не ей, а всему городу, и каждый год на фестивале вы будете избираться Арбузным королем. Так мне это виделось. Вы будете царствовать ежегодно. Это должно было сработать. Я мог представить вас маленьким мальчиком, затем подростком, — как вы, год от года взрослея, стоите на тележке во время фестивального шествия, с арбузной короной на голове и стеблем в руке, и радостно машете нам всем. Разумеется, ни о каком «посеве семени» не могло быть речи до достижения вами нужного возраста. Но в восемнадцать лет или около того вы, согласно обычаю, отдадите свое семя женщине, и дитя от этого союза со временем займет ваше место. И так будет продолжаться впредь. У нас каждый год будет король, а с ним вернутся богатые урожаи, и все будет прекрасно. Я понимал, что это станет в некотором роде извращением древнего ритуала, однако времена меняются, и мы вынуждены Меняться вместе с ними. Мой внутренний голос подсказывал, что это должно сработать.
Признаюсь, я тогда гордился собой. Даже голова закружилась. Ваша мать считала себя победительницей. Она думала, что все закончено, но все еще только начиналось. Я дожидался ребенка. Эл должен был мне его вынести. Он должен был распахнуть дверь дома Харгрейвза и показать нам младенца, подняв его над головой, чтобы мы могли приветствовать его как знак возрождения нашего города.
Но все произошло не так.
Он приоткрыл дверь и проскользнул в щелку, но младенца при нем не было. Люди возбужденно кричали, спрашивая одновременно, все ли в порядке, родился ли ребенок, мальчик или девочка и так далее. Эл помахал им рукой, поднял палец, прося подождать минуту, и направился прямо ко мне (мы с Шугером стояли чуть в стороне от толпы).
— Это мальчик, — сообщил он радостно. — Вполне здоровый мальчик.
Его руки тряслись, лицо было серым.
— И что?
— Я там был, — сказал он. — Я… я сделал это. Сам не верю, но я это сделал. Я был как настоящий врач. Не все прошло гладко, но я это сделал.