— Скинни! Ты же вроде завязал!— Трейнор кивнул на сигарету.
— Э, смысла нет,— улыбнулся Скиннер.— По моей теории, сигареты на самом деле полезны. Защищают от страшной беды — пассивного курения.
С обшарпанной восточной трибуны, которую местные болельщики называли «помойкой» или «хлевом», южная трибуна, отведенная по обыкновению для гостей из Абердина, казалась калейдоскопом цветных пятен. Трейнор посетовал, что не надел контактные линзы. С такого расстояния лица абердинцев практически сливались. Как это часто бывает, толпа выделила в стане врагов «живота» — толстого мужика, затеявшего потасовку с двумя соседями: рыжим и бритоголовым.
— Жир-ный гад! Жир-ный гад!— зарядила восточная трибуна.
Абердинский толстяк ответил вежливым реверансом, вызвав восторженные крики новичков, тяжелые изучающие взгляды записных психопатов и мудрые улыбки бывалых бойцов.
Ветер резко изменил направление, спрыснув стадион мелкой моросью. Запиликала мелодия «Вернулись парни в город», и Макензи поднес к уху мобильник. Скиннер внешне остался равнодушен, хотя сердце сладко трепыхнулось: вероятнее всего звонил кокаиновый дилер, приятель Роба. Эта новость была как решающий гол в добавочное время, и Скиннер позволил себе мысленное «ура!».
Их бригада держалась кучно, в центре сектора, влившись в общую массу бойцов. Скиннер огляделся и заметил несколько легендарных фигур. Сегодняшний матч обещал стать громким событием. Дэнни чувствовал себя как никогда готовым к акции. «Третий тайм» был запланирован сразу после игры, на улице Ист-Лондон, куда фирмы-участники должны были подтянуться, разбившись на мелкие бригады.
Бойцы «Хиберниана» начали покидать стадион за десять минут до финального свистка. Абердинцы решили воспользоваться ситуацией. Вместо того чтобы выступить к мосту Ботуэл-стрит, они незаметно обошли стадион и атаковали оставшихся хибернианцев, ворвавшись толпой на восточную трибуну.
Большая часть хибернианской армии была уже далеко — маршировала по улице к месту назначенного сражения,— однако некоторые, включая Скиннера, остались в арьергарде. На них-то и обрушили предательский удар абердинцы, рассеяв испуганные стада мирных болельщиков.
Опа, понеслась!
Сердце Скиннера заработало, адреналин впрыснулся в кровь. Противник приближался, полиция категорически отсутствовала. Прямо как в старые времена. И масштабы те же, что в семидесятых-восьмидесятых. А он, Скиннер,— в эпицентре событий.
Это был правильный, классический махач, к которому их бригада так беззаветно готовилась на протяжении многих лет и который в наши дни благодаря ритуализации насилия, стадионным системам безопасности и полицейским кордонам фактически перекочевал из реальной жизни на страницы газет. Скиннер мало того что не отступил — наоборот, смело устремился в атаку, раздавая удары направо и налево.