Джордж прошелся рукой по лацканам моей куртки, потом посмотрел, что за фирма.
– Хорошая одежда. Что это? «Босс»? А, очень надежная, немецкая, не то что их машины. Если ты не можешь позволить себе личного портного, «Босс» – то, что надо. Хотя с галстуком было бы лучше, Эд. Мне не нравятся все эти рубашки с открытым воротом. Теперь галстуки снова стали приличной ширины, поэтому можно их носить не стесняясь.
Джордж Халлиган провел меня к маленькому столику за дверью. Я сел и оперся о стену, но тут же выпрямился. У меня кружилась голова.
– Боишься, что рассыплешься? – спросил Джордж. – Это самое плохое, да? А-а, все будет в порядке. Теперь, во-первых, прими соболезнования по поводу твоей матушки. И вот что – не делай из себя посмешища здесь, бар «Хеннесси» – не твой стиль, Эд. Оставь его Толстяку и его хулиганам. Счастье, что я проходил мимо, иначе бы они уделали тебя к чертовой матери.
Нил принес мне кружку «Гиннесса», а Джорджу стакан бренди со льдом. От коньячного запаха меня затошнило. Пот потек по лбу, защипало глаза. Я поднес холодное пиво к губам и отхлебнул добрую треть.
– Убить или вылечить, Эд, это единственно правильный путь. Итак, Толстяк сказал мне, что пришел защитник Томми Оуэнса. Я понимаю, я и сам пытался помочь этому Томми. Но ты знаешь не хуже меня, что Томми не врет, только когда спит. И что весьма сложно поймать Томми на вранье, так как он и сам не до конца верит себе, когда говорит правду.
– Про пистолет он не врал. «Глок-17», я сам видел.
– Но как он его достал? Толстяк говорит, что ничего не знает о пистолете.
– А Толстяк всегда говорит только правду? Могу себе представить.
Джордж Халлиган поморщился, как от боли.
– Возможно, здесь ты попал в точку. Печально, но я не пасу своего брата. Хотя мне он старается не врать. По крайней мере, специально. В любом случае, и последний человек в мире, которого Толстяк стал бы использовать, – Томми Оуэнс.
– Поэтому, как мы предположили, Толстяк и вызывал Томми. Найдется тело, копы получат нужную информацию – и смотри-ка! – пистолет, из которого стреляли, обнаружится у Томми.
Я отхлебнул еще немного пива. Джордж наклонился ко мне и сказал тихо:
– Для Толстяка это было бы слишком умно придумано. И не забывай, я втянул в эту историю Томми. Пожалел засранца из-за дочери. Несмотря на то, что его пособие по инвалидности урезали – он ведь уже больше не инвалид – просто еще один лентяй, который не хочет зарабатывать на жизнь. Можно сказать, что Томми находится под моим контролем.
– Ты до сих пор чувствуешь себя виноватым, что сделал его тогда инвалидом?