— Помяни, Боже, царя Давида и всю кротость его! — Громкий вопль заставил Михаила недовольно поморщится.
— Чего орёшь, придурок?
— Не губи, владыка Иудейский, я обязательно отдам долг Ицхаку! Чем хочешь поклянусь.
— Почему крестишься неправильно? Католик? Лях непотребный?
— Из литвинов буду…еси, — служитель постарался придать своему ответу старомодность и бухнулся на колени, — Ремигиюс Дирвялис зовут. По прозвищу Шимтас Бибис.
— Клички не интересуют, — архистратиг уже отвернулся, прощупывая оштукатуренную стену. В некоторых местах он простукивал кладку рукоятью неизвестно откуда взявшегося меча. И тихо бормотал себе под нос. — Здесь должно быть. И шестисот лет не прошло. Где этот кирпич? Ты, старый, когда часовню в последний раз перестраивали?
— Это пан меня спрашивает? — Дирвялис не спешил подниматься с колен. Кто их знает, этих древних иудеев, вдруг рассердится, и голову с плеч долой.
Михаил в досаде плюнул через плечо. И попал.
— Кому же ещё? Ну что за народ — название страны стащили, название национальности стащили, столицу ляхам отдали. Заначку в стене на чёрный день оставил — и ту попёрли. И вообще, вы что с собором сотворили? Почему он стал похож на театр оперы и балета?
Ремигиюс в страхе поклонился как можно ниже, ударившись лбом в пол. Одновременно с этим он вспоминал, написано ли где о нелюбви царя Давида к классическому искусству.
— Это не я, Ваше Величество. Может быть Ицхак?
— И колокольню непотребного вида тоже он поставил?
— Нет, это итальянец был. Архитектор Аннус.
— Да? Интересная фамилия. Тогда понятно, почему она на член похожа — комплексы, всё по Фрейду. — Михаил бросил свои попытки отыскать спрятанный клад. — А с тобой то, что делать будем? Мне же режим секретности соблюдать нужно.
— Так я пойду? — литовец резво вскочил на ноги.
— Погоди, — остановил его архистратиг, — чем-то ты мне понравился. Может быть, у тебя лицо такое располагающее? Или родной перегар ностальгию навевает? Может, мы ещё подружимся?
— Я… со мной… согласен! — служка сделал попытку поцеловать архангелу руку.
Михаил её резко выдернул и возмутился:
— Ах, ты кусаться?
— Простите, Ваше Величество, я только облобызать. Умилённо приложиться к высочайшей длани…
— А вот этого не надо, не люблю. И чего, кстати, ты меня всё Величеством называешь?
— Так ведь это… уважение, так сказать. Не каждый день с живым царём Давидом встречаюсь. Всё больше с чёртиками. Ну, с теми-то вообще каждый вечер. Вот как сяду ужинать, так они по столу шмыгают — туда-сюда, туда-сюда. Один третьего дня в стакане утонул. Маленький такой, зелёный, прямо как огурец.