– Нет, – соврал он.
Она нежно положила свою ладонь на его руку. Многое бы отдал он за то, если бы смог резко сбросить ее.
– Вот видите, я говорила вам, что это пройдет. Время делает свое.
– Вероятно, – проворчал он неохотно.
Он был глубоко уязвлен ее словами и лихорадочно искал способ отмщения. Непонятно почему ему пришла в голову мысль, что ей будет неприятно, если он уличит ее в каких-то близких отношениях с ротмистром Корсаком, – он видел его в доме Добранецких довольно часто. По правде говоря, ротмистр вел себя весьма благопристойно, однако нельзя было не заметить, что его красота, безусловно, редкая, и темперамент нравились женщинам.
– Вы с такой же легкостью забудете ротмистра Корсака? – произнес он после паузы.
Она пристально посмотрела на него.
– Что вы имеете в виду? Он пожал плечами.
– Ничего.
Она непринужденно рассмеялась.
– Вы знаете, я была бы оскорблена вашим упреком, если бы не его абсолютная беспредметность и если бы я не была уверена в том, что вы об этом осведомлены.
Кольский опустил, глаза. Естественно, уличить пани Нину в том, что у нее роман с ротмистром, было равносильно тому, что у нее роман с первым встречным. Он понимал, что его злая шутка не удалась, и проворчал:
– Это вовсе не был упрек.
Улыбка не сходила с ее лица.
– Конечно, был и с определенной точки зрения произвел на меня приятное впечатление.
– Приятное впечатление? – удивился он.
– Представьте себе. Это послужило доказательством того, что вы ревнуете меня.
Он оцепенел, но справился с собой и сказал:
– О ревности здесь не может быть и речи.
– Вам так тяжело признаться в этом?.. Неужели это так стыдно ревновать меня?..
Он молча стоял, опустив голову. Пани Нина встала, приблизилась к нему, деликатно двумя руками подняла его голову и, наклонившись к нему так близко, что он слышал ее дыхание, спросила:
– Неужто я так непривлекательна и настолько некрасива?..
Он покраснел. И снова его поразила ее красота и какое-то неодолимое очарование, исходящее из контраста чувственности губ и ноздрей и холода больших зеленых глаз.
– Вы прекрасны, – произнес он тихо.
Кончиками пальцев она нежно коснулась его волос и лица и прошептала:
– Я так тосковала без вас…
Из соседней комнаты послышались шаги слуги. Она отпрянула и сменила тон:
– Жарко здесь. Пойдемте в библиотеку, там прохладнее всего.
Окна в библиотеке были наполовину завешены тяжелыми шторами из дамаста. Здесь царили приятная прохлада и полумрак. Она указала ему место на удобной широкой софе. Кольский сделал вид, что не заметил ее жеста, и выбрал мягкое кожаное кресло. Но пани Нина была очень опытной женщиной, чтобы обратить на это внимание. Она закурила и, прохаживаясь по комнате, начала рассказывать ему о своем пребывании за границей, о людях, с которыми она там познакомилась, о развлечениях и о сделанных ею наблюдениях. Самым удивительным из них было то, что она впервые тосковала, действительно тосковала по родным местам. Она умела рассказывать интересно. Светло-зеленый халатик изысканно подчеркивал прекрасные формы ее тела, и глаза Кольского, как и все его внимание, невольно были прикованы к ней. В какой-то момент она отложила папиросу и села на широкий подлокотник кресла. Опираясь на плечо Кольского, она продолжала говорить с таким выражением лица, точно это положение для нее было чем-то наиболее естественным: