Потеря Нины ударила не только по амбиции Кольского. Он все же привык к ней и хорошо знал, что какое-то время ему будет ее не хватать. Не так, разумеется, как не хватает Люции, но все же…
На следующее утро он отправил письмо с сыном сторожа и пошел в клинику. День был исключительно тяжелый. Привезли несколько новых пациентов, которых нужно было сразу оперировать. Обе операционные были заняты с восьми утра до двух часов дня без перерыва. Мелкие операции Кольский провел сам, при четырех более сложных ассистировал Ранцевичу. Когда, наконец, он спустился в свой кабинет, нашел там записку с сообщением о том, что трижды звонила пани Добранецкая. Он смял этот листок и выбросил в корзину. Ему принесли обед. С аппетитом пообедав, он прилег на софу. Часы пробили три. У него было еще полчаса, чтобы отдохнуть.
Кто-то постучал в дверь.
– Войдите, – неохотно бросил Кольский.
В кабинет вошла Нина.
Он вскочил и потянулся к пиджаку, висевшему на спинке стула. Нина была неотразимой. Она смело смотрела ему в глаза. Лицо ее было величественно спокойным. Она медленно открыла сумочку, вынула из нее письмо Кольского и спросила почти надменно:
– Что это значит?
Он взглянул на письмо, точно увидел его впервые в жизни. Она держала его так, будто это было что-то омерзительное, ужасное, грязное, что берут в руки лишь для того, чтобы тотчас же выбросить. Он нахмурился и отвернулся.
– Я спрашиваю: что означает это непонятное для меня письмо?
Кольский посмотрел на нее с ненавистью: он понял, что эта женщина хочет воспользоваться тем, что у него нет никаких доказательств ее измены. Он тихо сказал:
– Я думаю, что у нас нет поводов для дискуссии.
Она пожала плечами.
– Я не собираюсь дискутировать и не для этого пришла. Я бы хотела получить объяснения.
Кольский молчал.
– Я полагаю, что у меня есть на это право. Чтобы послать мне такое письмо, у тебя должны были быть какие-то доказательства.
– Разумеется, были.
– Можно ли мне узнать их?
Он закусил губу.
– Ты знаешь их гораздо лучше меня. Никакая комедия здесь уже не поможет, потому что мое решение окончательное.
Она смерила его холодным взглядом и не без иронии спросила:
– А откуда тебе известно, что я хочу повлиять на твое решение? Почему ты в этом так уверен?
Кольский растерялся.
– Тем лучше, лучше для нас обоих, – буркнул он.
– Возможно, мой дорогой. Однако же ты понимаешь, что твое письмо меня оскорбило, и что я просто желаю удовлетворения в форме твоего объяснения, в котором ты не можешь мне отказать.
– Я к твоим услугам, – ответил Кольский, не глядя на нее.
– Если позволишь, я присяду?