Шанталь Эдер.
Это имя быстро и легко сбегало с моего языка. Пара ямбов, заключающих тайну.
Шанталь Эдер.
Сама татуировка выглядела странной. В ней проступало что-то старомодное. Сердце было ярко-красным, цветочки – желтыми и синими, плашка тщательно затушевана на закруглениях. Это была не та татуировка, которую можно заметить на молоденьких студентках, демонстрирующих оголенную кожу в летний полдень в парке. Она должна была принадлежать старому морскому волку по прозвищу Папаша, а на транспаранте должно было стоять имя какой-нибудь шанхайской проститутки. Одним словом, татуировка была романтичной.
Шанталь Эдер.
Неотрывно глядя на татуировку и произнося имя вслух, чтобы вызвать образ в разорванной памяти, я внезапно ощутил горячий прилив чувства, не поддающегося определению. Тем не менее, происшествие поставило меня в тупик. Безусловно, решение выколоть на своей груди имя незнакомки было результатом пьяной прихоти; скорее всего, я начал раскаиваться в тот же момент, когда жужжащая игла стала вводить чернила под кожу. Но я не мог не думать, не мог не надеяться, что причина заключалась в ином.
Наверное, в течение этой долгой ночи я, несмотря на усталость и опьянение, приблизился к состоянию, напоминающему Божью благодать. Наверное, когда я сделался беззащитным, как дитя, и моему малодушному сердцу открылась вся красота мира, я обнаружил духовную связь с искренней и бескорыстной женщиной, потому-то и попросил начертать ее имя на своей груди. Чтобы не забыть ее.
Шанталь Эдер.
Не исключено, что это было не более чем пьяное безрассудство, но, может быть, это означало и нечто другое. Представим, просто представим, что она любовь всей моей жизни.
И вот я сидел в разгромленной квартире, на обломках судьбы – ни любви, ни надежд, лишь гнетущее чувство тщетности существования вместе с уверенностью, что лучшей жизни достойны все, кроме меня, – и смотрел на татуировку, думая, что незнакомое имя спасет меня. Человеческая способность к самообману безмерна.
И все же у меня не оставалось сомнений, что с этим именем на груди я найду ее. Я попал в газеты и на новостные каналы телевидения благодаря делу о крупной краже, высоких ставках и потерянных душах, делу властной греческой матроны, странного маленького человечка, пахнущего цветами и пряностями, и голливудского продюсера, торгующего фальшивыми фантазиями. Это было дело о несбывшейся мечте, большом успехе и убийстве, да-да, убийстве, и не одном. И в центре этого дела, кружащегося вокруг меня, сидел я, думая об имени на моей груди, думая, что Шанталь Эдер сможет как-то изменить мою судьбу.