Голованов оборвал себя на полуслове, и только его тяжелое дыхание выдавало его состояние.
— Ты все сказал? — угрюмо произнес Турецкий, задетый за живое словами Голованова.
— Думал, что все, — устало произнес Голованов. — В общем, Саша, ты можешь поступать, как считаешь нужным, все-таки Игнат твой крестник, да и папаша его с шорами на глазах живет. Но я все эти дни наблюдал за парнем, видел, как день ото дня, когда заканчиваются его домашние припасы, меняется его настроение и каким он становится в последний день. И хочу тебя заверить, Саша, если не принять каких-то срочных и радикальных мер…
— Хорошо, я тебя понял, — перебил Голованова Турецкий. — Но мне надо подумать и все серьезно взвесить.
Помолчал и добавил негромко:
— Ты уж извини меня за грубость.
— Ничего, бывало и хуже.
— Извини! И дома что-то с Ириной не клеится, да еще Шумилов с Игнатом… Извини! И еще одно. Не в службу, а в дружбу… Попаси еще немного Игната. Боюсь, как бы он не натворил чего-нибудь в эти дни.
В этот вечер Голованов напомнил о себе Турецкому еще раз, но уже звонком по домашнему телефону.
— Ирина дома? — спросил он, когда в телефонной трубке послышался голос Турецкого.
— А где же еще ей быть в это время?
— Ты бы не мог пригласить ее к телефону?
— Что, не хватило времени в «Глории» наговориться?
Судя по его взвинченности, можно было бы догадаться, что позвонил Голованов не совсем в удобный час, что Александр Борисович опять попер на жену, однако Голованову уже надоели все их разборки, участие в которых принимал едва ли не весь состав «Глории», и он уже чуть жестче попросил:
— И все-таки, позови!
— Господи, как же все хотят мою жену! — вдруг взвился Турецкий. — То Плетнев домогался, теперь вот ты…
— Идиот! — громыхнул басом Голованов, и в этот момент трубку взяла Ирина.
— Сева, ты?
— А кто же еще скажет твоему ненаглядному, что он полный идиот?
— М-да, — согласилась с ним Ирина, — пожалуй, только ты. Но было бы лучше, если бы ты сказал ему об этом не по телефону, а в глаза. А я подтвержу этот диагноз.
— Обидится, пожалуй, — хмыкнул Голованов.
— Ничего, на обиженных воду возят. Может, и поумнеет после хорошей встряски.
Она замолчала было, видимо думая о чем-то своем, однако тут же спохватилась и как-то очень устало произнесла:
— Прости, Сева, ты что-то хотел спросить?
— Точнее попросить.
— О чем?
— Тебе твой Турецкий уже рассказал об Игнате? Я имею в виду его сегодняшний вояж к оптовику.
— Да, конечно, — чисто по-бабьи вздохнула она. — Такое несчастье с парнем!
— А его папаша, как сказал мне твой Турецкий, продолжает убеждать себя и всех нас, что у мальчика переходный период, можно сказать, ломка голоса, и все это образуется само собой.