На счастье всех, кто был вокруг, Джу попросту не сразу понял, о чем болтает этот тип. Внимание Джу было рассеяно, но постепенно, по каплям, оно выкристаллизовалось вокруг смысла фразы «под маской Справедливости – человек, приложивший руку к смерти твоего отца».
Дочь Волка была Первой государыней. Она умерла семь лет назад, родители Джу умерли и того раньше – еще до восшествия государя Аджаннара на престол. Обстоятельства их смерти Джу известны были смутно. Он копался как-то раз в архиве Третьей префектуры, надеясь выловить весточку из прошлого, но Кмур застукал его за этим бесполезным, со служебной точки зрения, занятием и отправил доставлять по адресу чей-то рапорт. Джу прочел лишь карточку, по которой следовало разыскивать дело на бесконечных стеллажах в подвале префектуры. Еще раз побывать по делам в полицейском управлении Третьего округа Джу не довелось. В карточке же было написано так: «Дело о предположительном отравлении старшего государственного советника по торговым делам кира Агиллера из Агиллеи, совершенном девицей по найму Миран, дочерью часовщика Гермерида, в тот же день умершей через самоповешение». То есть получалось так, что мать Джу отравила его отца, а потом сама пошла, да и повесилась. В общем, Джу и до слов господина Дина вся эта история крайне не нравилась, а после стала нравиться еще меньше. «Не зря, – думал он, – с самого утра у меня было предчувствие, что добром эта поездка не закончится».
Советник Дин исчез. К Джу подошли молодые люди его возраста, он машинально отвечал на какие-то вопросы. То, что сыночки богатеев, раньше замечавшие Джу не больше, чем грязь под ногами, говорят с ним вежливо и почтительно, нисколько Джу не радовало. Общее течение людей увлекло его в столовый зал. Государя за трапезой не оказалось. Джу посмотрел в окно: сквозь деревья хорошо было видно, как столбом взвивается пыль по дороге вверх по холму: с государем всюду ездит двести человек охраны.
Джу пристроился к столу в том месте, где кучкой толпились стеклянные кувшины с разноцветными винами. Там он до следующего дня и остался. Хотя перепить Волка ему все равно не удалось.
Волк был в бешенстве. Волк кричал:
– Какого черта ты полез через мою голову?! Разве я просил тебя вмешаться? Я просил? Ах ты, рабское отродье! Как ты посмел совать свой нос в дела моей семьи?!
Господин Дин сидел спокойно. К такому он привык. Вопли Волка не волновали его ничуть. Все равно – как кир Ариксар не надседайся, а доброй свиньи он не переголосит. Советник Дин легко терпел любую ругань, но делал все по-своему.