Трое остальных воинов заметили гибель товарища. Уже стоя на гребне стены, один из этой троицы разрядил свой арбалет в бросившегося к нему Гара. Короткий черный болт ворвался в узкую прорезь шлема; зажав рукой левую половину смотровой щели, Гар глухо взревел от боли — однако не остановился.
Стоявший на стене воин оказался слишком самоуверен. Прежде чем он успел перезарядить свой арбалет, великан уже подобрал здоровенный кусок гранитной плиты; арбалетчик презрительно легко уклонился от летящего в него обломка и не заметил длинную руку Гара — протянувшись вдоль стены, она вцепилась в лодыжку воина. Раздался короткий вскрик; воин сорвался вниз, и его кости затрещали под тяжелыми сапогами великана. Хряск, стон — и все было кончено.
Однако двое оставшихся убийц успели перемахнуть через стену.
На Гара было страшно смотреть. Из-под шлема текла кровь, великан вырвал арбалетный болт из раны и в ярости молотил окровавленными кулаками по глухой стене, за которой сейчас убивали его госпожу, а он ничем не мог помочь ей! Из глотки Гара вырвался жуткий не то рев, не то стон — так, наверное, огнедышащий дракон мог бы оплакивать погибшего детеныша…
Великан всем телом бросился на стену, отскочил, кинулся вновь, не чувствуя боли; от его хриплого воя кровь леденела в жилах, и обитатели окрестных домов, трясясь от страха, спешили придвинуть к окнам и дверям что-нибудь потяжелее. После третьего удара между камней появились первые трещины. Непрочная кладка поддавалась.
* * *
Задыхаясь, Оливия из последних сил бежала по темному саду. Он принадлежал городскому голове, супруга барона Вейтарна не раз бывала здесь и знала каждый изгиб здешних тропинок — впрочем, как и ее преследователи. Уже не слишком молодая, чуть огрузневшая женщина не могла долго соперничать в быстроте с гнавшимися за ней. Дважды ее выручало неожиданное чувство опасности, когда ей удавалось затаиться в самую последнюю секунду, и убийца пробегал мимо. Ночь была темной, луну скрывали тучи, Оливия с трудом могла видеть собственную вытянутую руку; но охотящиеся за ней, похоже, обладали глазами получше кошачьих и не менее острым нюхом — жертве не удавалось спрятаться. Несмотря на мрак, ее тотчас находили.
Баронессе уже отказывались повиноваться ноги, ветви в кровь исхлестали ей лицо, из глаз градом катились слезы, раскрытый рот судорожно хватал ночной воздух… Горькое отчаяние пожирало силы, еще немного — и она, лишившись воли к борьбе, покорно отдаст себя в руки неотвратимого…
Едва различимая в темноте тропинка сделала крутой поворот. Шестое чувство вновь заставило Оливию замереть, укрывшись в густых ветвях разросшейся сирени. Чуть впереди послышался еле различимый звук — кто-то крался навстречу. Оливия не сомневалась: впереди ее тоже ждал враг. Кольцо сомкнулось, ей уже не спастись.