Симпатичный подросток на фотографии ничуть не похож на тетю Таню, какой она запомнилась Анне. Девочка очень ее любила, тетя занимала большое место в их жизни, пока они не уехали из Франкфурта. Тетя Таня, веселая толстушка, любила посмеяться, она неуловимо напоминала папу и вслед за ним выделяла Анну, гадкого утенка среди остальных братьев и сестер.
В ту пору маме часто не хватало терпения, она нередко всерьез сердилась на дочку. Теперь Анна понимала, в чем было дело — младшая такая неуклюжая, а все остальные умелые, медлительная, а остальные проворные, некрасивая, а остальные просто радуют глаз — Руди и Гретхен высокие и светловолосые, похожи на папу, Фрида и Фриц смуглые и подвижные, как она сама, мама. Но тетя Таня, казалось, не замечала, что ее маленькая племянница не блещет красотой.
Анне припомнился один такой день. Они играют в салочки, и ей никак никого не поймать — все бегают куда быстрее. Она ужасно старается догнать Гретхен и, конечно же, спотыкается и падает.
— Вот балда, — насмешливо кричит Руди. — Споткнулась, ясное дело, на ровном месте. Наверно, в своих длинных ногах запуталась!
Девочка поднимается безо всяких жалоб. Она уже почти приучила себя никогда не плакать, догадываясь, что Руди только того и надо — довести ее до слез. Ничего страшного не произошло, решают остальные и еще громче хохочут вместе со старшим братом.
— Не может догнать и черепаху, — продолжает насмешничать Руди. — Не говоря уже об улитке. Глупый младенчик! Слишком мала играть с нами. Убирайся отсюда!
— И не стыдно вам? — вдруг раздался голос тети Тани.
Анна не знала, как давно тетя наблюдает за ними, но от одного ее взгляда братья и сестры тут же перестали смеяться, будто их окатили ледяной водой.
— Четверо на одного, и все старше! Я бы с удовольствием отказалась от таких племянников — не нужны мне трусливые безобразники!
Не говоря больше ни слова, тетя Таня подняла Анну, большую и тяжелую, на руки и отнесла в дом. Там она села в мамино кресло-качалку и, прижав к себе девочку, запела:
Под кроваткою стоит козочка,
С шерстью мяконькой, с шерстью беленькой.
На базар пойдет завтра козочка,
Принесет она нам гостинчика,
Миндаля да изюма сладкого
Принесет она нашей деточке.
[3]— He держи ее на руках, — резко сказала мама, когда колыбельная закончилась. — Анна уже слишком велика для подобного баловства. Ничего серьезного не случилось!
Но тетя Таня будто не слышала, вот Анне и запал в память этот незначительный случай. Потом девочка нередко напевала про себя коротенькую песенку на идиш.
А тогда Анна облекла в слова свое странное, неясное желание: