Перехват русскими шифрованной переписки бангкокской резидентуры со штаб-квартирой? Это, конечно, серьезно, и неприятно об этом даже думать. Но поверить в эту версию — невозможно. «Пилигрим» знал бы об этом, если дело касалось бы КГБ. Сантибану же вряд ли под силу такая сложная операция. Даже если отвлечься от других факторов, которые делают такое предположение просто фантастическим.
Но не будем оставлять все эти версии без должного внимания. Надо обсудить с Джеймсом, он мудрый человек. Он поймет ход рассуждений и обязательно найдет в них какие-то грани и нюансы, которые помогут правильному анализу.
Что же еще? Ошибка московской резидентуры? Разведчик резидентуры, осуществлявший закладку тайника, привел за собой слежку КГБ? Посмотрим, что сообщит Эрик Хонтауэр, мы запрашиваем у него подробный отчет о действиях Бронсона.
«Везунчик» хорошо знал Хонтауэра и был уверен, что в планах резидентуры не должно было быть осечки. Арнольд Бронсон тоже достаточно опытный работник, хоть и молод. Он мог ошибиться и не заметить наблюдения. Правда, у резидентуры были дополнительные средства контроля за обстановкой, и, кажется, судя по старому докладу Эрика, ничего подозрительного тогда замечено не было. Но — подождем. Как говорится, поживем — увидим.
Остается самое страшное — русский «крот» в Лэнгли. Он, конечно, поделится этими мыслями с шефом. Не хочется верить, но это очень серьезно. Может быть, даже более серьезно, чем все другие версии и предположения. Но ведь тогда должны быть и другие провалы, другие загадочные истории? Вроде бы их не было. Питеру Николсу очень не хочется верить, что русские могли завербовать американского разведчика. «Жена Цезаря должна быть вне подозрений!» А пока оставим эти версии до разговора с Джеймсом. Николс решил больше не возвращаться к неприятным гипотезам.
Покончив c тяжелыми размышлениями, «Везунчик» вдруг вспомнил странные слова шефа, которые вырвались у Джеймса Вулрича перед тем, как он уж совсем собрался уходить из кабинета: «Для нас всех было бы даром судьбы, если бы «Пилигрим» воспользовался той штукой, которую он получил от вас в Бангкоке». Тогда, в кабинете шефа, он как-то не обратил на них внимания, не уловил их смысла, сраженный сообщением о провале «Пилигрима». А потом, в суматохе дел, и вовсе забыл о них. И вот сейчас вспомнил.
В памяти отчетливо всплыла сцена в номере гостиницы «Принсес», когда он вручил агенту «эту штуку» и вел трудный разговор на щепетильную тему. Может быть, «Пилигрим» и думал тогда о самоубийстве. Боялся попасть в руки Второго Главного управления КГБ, способности которого хорошо представлял. Боялся, что окажется в тюрьме контрразведки…