— Да, мой король, — тонко сказал Гарав. — Там почти ничего не осталось…
— Вот странность… — Ангмар вдруг, обернувшись, чуть наклонил голову, разглядывая Гарава. — Меня к тебе необъяснимым образом тянет…
Гарав поднял глаза. Пожал плечами:
— Ладно… Только я ничего такого не умею. У меня была одна девушка, а с мужчинами… — он криво усмехнулся. — В общем, вы как–нибудь сами всё делайте. Куда идти? Или здесь?
Ангмар рассмеялся. Невесело, даже с какой–то… болью, что ли?
— Знаешь, даже в бытностью свою… другим я никогда не одобрял этих влечений к одному с собой полу. Женщин у меня было немало… но так давно, что я и забыл, как это… Нет, мальчик, я о другом. Мне временами кажется, что ты — книга, которую я хотел прочитать очень давно… а потом отвлёкся и забыл на полке. И с тех пор всё время мешают взяться какие–то дела… Что скажешь на это?
Гарав опять пожал плечами:
— Ничего, Ваше Величество. Я не понимаю, о чём вы.
— Да? — Ангмар помедлил.
Отчётливой была сцена из фильма, виденного Пашкой — не из книги.
Эовин. Мерри. Пеленнорские поля. Удар в ногу, удар в лицо… КОЛЬЦО.
— Какое кольцо? — резко спросил Ангмар. Гарав обмер. Он только теперь понял, что может случиться прямо сейчас. И перестал быть. Перестал мыслить и дышать.
Его спасло именно это. Это — и появившийся в конце галереи Руэта. Лицо вождя холмовиков было гневным, шаг уверенным, он дрежал руку на рукояти меча… но Гарав почи усмехнулся.
Руэта боялся.
Не доходя до Ангмара нескольких шагов, он отсалютовал и хмуро сказал:
— Нам надо поговорить, король.
— Несомненно… — Ангмар посмотрел на Гарава. — Ты можешь идти. Тарик наверняка нуждается в тебе… а я уже показал всё, что хотел… на сегодня.
Гарав поклонился. И пошёл прочь, стараясь не спешить.
— Он всё поймёт. Не сегодня, так завтра, — горячечно шептал мальчишка. И отчётливо увидел: а ведь для всего Средиземья лучше, чтобы он, Гарав, просто перестал жить. Сейчас же. Сию секунду.
На лестнице он чуть не упал и долго стоял, подставив лицо дождю — покрытый липким потом страха. Думал.
Сейчас пойти, повалиться в ноги и рассказать Ему. Всё рассказать, оборвать эту муку. Рассказать про будущее, про Кольцо, про всю эту нелепую фантастику, которая вдруг стала реальностью.
Мысль о признании обдала ужасом. Но… это был сладкий ужас. Какой–то мазохистский. И… не только ужас. На миг Гарав отчётливо представил себе, куда может вознести его самого такой рассказ.
Это не fyellk, это не theyd, не годы и годы опасной и тяжёлой службы. Такое бывает в жизни одного человека из миллиона. Такой скачок — это… это.. это…