Хлеб был чёрствый, но не противный, не несъедобный.
Делая первый шаг на раскисшую, но уже бесснежную землю, Пашка вздрогнул. Стиснул зубы — ногу обожгло холодом и болью. И, тяжело поднеся к лицу скованные руки, начал есть по–настоящему.
Глава 8 -
в которой все бегут.
На острые грубые колья, установленные между камней, были надеты животами люди. Уже мёртвые, с облегчением отметил Пашка. Но глаз оторвать не мог, смотрел с жадным тёмным любопытством, чувствуя, как пустой желудок начинает скручиваться в узел — плавно и туго. Правда, мертвые были не очень похожи на мёртвых людей, скорей на какие–то неумелые декорации–манекены. Смешно, но в кино трупы часто выглядели… живее, что ли? Страшнее…
Их было четыре. Четыре молодых мужика и маль…
Пашка споткнулся, но даже не ощутил боли в ушибленной ноге. Нет, никакой это был не мальчишка, просто очень миловидный и безбородый… кто? Высокий, выше казнённых людей. Темноволосый, с очень красивым, не искажённым мучением, а как бы застывшим лицом, белым, как лицо статуи…
…не человек.
Эльф.
Пашка понял, что это эльф.
Ехавший сбоку от колонны всадник что–то сказал рабам, вытягивая руку (на казнённых смотрели все, не только Пашка). Не нужно было знать языка, чтобы понять: предупреждает — вот так, мол, со всеми будет, кто сбежит. Или, может, кто пойдёт против
воли Ангмара? Не важно. В общем, за сопротивление — смерть.
Странно, но почему–то от этого в Пашке окреп какой–то стерженёк — тонкий, но прочный. Может быть, потому что людям его крови грозили смертью за сопротивление самые разные враги — из века в век уже не одно тысячелетие? Или ещё почему? Но только Пашка смотрел на мертвых и не боялся, а…
— Загарадун!* - вдруг выкрикнул кто–то в голове колонны. И несколько (мало, но не один и не два) голосов поддержали:
* Меч Запада! (адунайк.) - боевой клич королевства Арнор, позже — княжества Артедайн.
У Толкиена упоминается, что переселившиеся после гибели Нуменора в Средиземье «верные» говорили на синдарине — в знак того, что они не имеют ничего общего с прочими нуменорцами, осквернившими себя общением с Сауроном и пользовавшимися адунайком. Позже — в знаменитой Трилогии — упоминается, что языком почти всех людей стал весторн, возникший на основе комбинации синдарина, того же адунайка, древнего языка людей талиска (у меня талиска передан искажённым саксонским диалектом древнегерманского) и — в меньшей степени — других языков Средиземья. Но Профессор не уточнил, когда, в какой момент, весторн «задавил» адунайк. А между тем жившие на берегах Средиземья нуменорцы и их подданные (именно они составили большинство населения Арнора и Гондора, причём подавляющее большинство населения) говорили–то именно на адунайке! Поэтому я взял на себя смелость представить дело так, что в Трёх Княжествах говорят всё–таки по–прежнему на адунайке (и синдарине отчасти), а весторн ещё не «оформился». Ну, в конце концов, до событий Трилогии ещё две тысячи лет… (от автора).