Весь причт новгородский, духовных людей, которые могли бы народ объединить и всегда стояли во главе всяких волнений народных, – этих под стражу отдали… В оковах держат, выкупы палками выколачивают… Казна церковная, кладовые «лучших» людей – все переписано, запечатано…
Гостям, торговым и приказным людям – тоже пощады не дали. Их взяли под стражу, с детьми и с женами…
На Крещенье Иван сам пожаловал… И с царевичем, с Иваном Ивановичем…
– Гляди, как я отмщу обидчикам моим, которые с детства самого, с юных ногтей крамолы мне чинят… – сказал царь сыну. – Покончу с ними, чтобы тебе царить спокойно после меня.
– Погляжу, погляжу! Знаю я всю злобу людишек тех лихих!
И глядит юный царевич.
На Торговом конце, на Городище, остановились всем станом, Иван и две тысячи человек, провожатых его.
На другой же день приказал царь первым делом палками насмерть забить всех игуменов, всех монахов, какие в подогорных монастырях были захвачены. Неделю целую трупы иноков развозили по монастырям, откуда были взяты эти несчастные. Там и погребали их в братских могилах.
В воскресенье, восьмого января, к детинцу Новгородскому тронулся Иоанн, чтобы в кремле, в древнем храме соборном Св. Софии – обедню отстоять.
На самом мосту, на Волхове-реке, встретил царя владыка Новгородский, Пимен, как следует, с крестами и хоругвями, со всем причтом… Благословить, осенить крестом захотел. Но Иоанн уклонился, не подошел к епископу.
– Злочестивый, стой! – громко заговорил Иоанн. – Держишь ты в руке не Крест животворящий, но оружие некое… И этим оружием думаешь уязвить сердце наше! Вижу коварство твое, монах… С Иевфуссеянами своими, с новгородцами, от века крамольными, отвергнуть задумали вы меня, царя своего законного… Так и я, аки Давид, покараю вы! Сотру главу змиеву! Отчину нашу, богоспасаемый град, великий Новгород – задумали вы предать врагу нашему, Жигимонту-Августу! Так знай: с этой минуты – не пастырь более, не учитель ты стада Христова, но волк хищный, губитель всенародный, изменник нашей царской багрянице и короне – досадитель! И да падет на твою голову вся кровь, которая прольется по вине твоей!
– Аминь, Господи! – только и мог ответить дрожащий Пимен. – Не отринь, Владыко, раба своего… Не покинь меня, Господи.
– Он не покинет, он взыщет тебя… Веруй, твердо веруй… А ныне… Ступай к Святой Софии… Помолись за души всех грешных. И за свою – молись…
– Буду за тебя, государь, молить Господа! Да смягчит он сердце твое… Да пошлет кротость и милосердие владыке земному нашему…
И все вошли в собор.
Служба началась, молебен благодарственный за пришествие царское, невредимое. И обедня, и молебен на похоронный обряд походили, такая смута и печаль царили в стенах древнего храма. Слезы ручьями лились у всех новгородцев, здесь стоящих. Жарко молили они: да спасет их Бог и Святая София… Предстоит что-то страшное! А что – и представить себе боятся!