И Вассиан от ярости на воображаемых грабителей казны даже закашлялся…
– Правда твоя, отче… И сам я часто также смекал…
– Еще б не правда… И еще от них горе: умный урвал от ума… А дурак увидал – себе тянет. Смерд боярину грозит: не смеешь-де мне перечить! У самого – рыло в дегтю. Тянут оба заодно. И такое решето выходит на место строю хозяйского, что беды! А как сам царь – голова, и награждает он, кого хочет, как похочет и за что вздумает. И лестно такому царю угодить… И слуги боятся его… стараются милости добыть… А не то, чтобы обмануть государя за спиной советников царских купленных…
– Знаю, знаю, отче! Полземли так уж роздано ворогам моим, чтобы против меня же стояли. Отцовские села и города невесть кому дадены…
– Вестимо… И не то еще будет, коли за ум не возьмешься…
– Да берусь уж, кажись… А после твоей беседы…
– Да, да, да… Таких, так их, так их… Скорпиями, бичами треязычными… Не стоют они лучше! – с пеной на выпяченных, бледных, бескровных губах шипел Вассиан, словно видел уж, как принялся Иван за слуг своих непокорных.
И долго еще читал шипящим голосом старый озлобленный монах свой урок хозяйничанья в земле юному и внимательному царю Ивану, и без того исполненному глухой вражды ко всем, окружающим его, советникам и временщикам зазнавшимся.
Темнее прежнего было лицо Ивана, когда он вышел из кельи, сел на большую барку, где был раскинут шатер для всей царской семьи, и приказал двинуться в дальнейший путь.
– Пропали мы! – объявил в тот же вечер Адашев Сильвестру. – Видно, все он узнал… Да и царица не промолчала, поди, насчет попытки моей…
– Пустое! – ответил упрямый протопоп. – Не больно легко и свалить нас, сам знаешь! Видишь, все вдет по-старому. Мы – при царе, – и земля цела. Нас не станет – царству поруха! Не может же он забыть наши советы добрые. Всю удачу, какую мы ему несли до сих пор… Не забудет он и ночи той пожарной, когда… припугнули мы его, мертвых показали легковерному… Пожди, все перемелется, на прежнее повернет! Особливо есть тут способ один… Потом потолкуем! Одно знай: не уступлю я!
И оба, успокоясь, легли спать под наметом другой барки, плывущей вслед за царской.
А если бы знал Сильвестр о встрече фрязина с Иваном, конечно, об одном бы Бога стал молить: чтобы забыл государь ту пожарную ночь, когда был так грубо обманут и на шесть лет заключен словно в неволю.
* * *
Быстро, весело, с говором и песнями гребцов, а то и на парусах при попутном ветре спускались барки поезда царского сперва вниз по Сестре, а там – и по верхнему плесу Волги, до самой Шексны, где подниматься вверх пришлось, и сразу поездка замедлилась.