Шепотом передают потом спутники царя во дворцовых углах о похождениях Ивана, о вспышках безумной, бешеной злобы, жертвой которых падают и кони, и псы любимые… А недавно – и своего доезжачего ударом ножа так и уложил Иван за то только, что зверь из-под носа у царской своры ушел.
Но так же скоро, как и вспыхнул, так и прошел первый, острый приступ тоски.
Заботы' о войне, о царстве – взяли верх над личным горем Ивана. Стал он снова послов и своих дьяков, воевод и бояр думных принимать. Бледные, напряженные входили они к царю, так и выходили, еще бледнее и взволнованней.
Две новости разнеслись очень скоро по Москве: царь думает сватать сестру старого, бездетного Сигизмунда, так как непристойно детям царским без опеки женской, царю без подруги жить. А еще наряжает следствие царь по поводу смерти царицыной, так как послухи нашлись, что Сильвестр с Адашевым извели заглазно, испортили царицу.
Последняя весть громом прошла по всей земле – скоро докатилась и до Сильвестра в Белозерский скит, и до Адашева.
Адашева Иван, очевидно в расчете подольше удержать вдали от себя, в сентябре 1560 года назначил воеводой в город Феллин, незадолго перед тем взятый Иваном Федоровичем Мстиславским.
Даниле Адашеву царь тоже велел быть при брате, выслал к ним и сына Сильвестрова, Анфима, которого раньше очень жаловал ради отца…
Как только решено было судить Адашева и Сильвестра, первого – перевели из Феллина в Дерпт, откуда он не мог бежать, и заключили под стражу. Симеон Бекбулатович, при крещенье названный так, вместо Саина, – получив подробное письмо от Ивана, арестовал своего недавнего соратника и берег, как зеницу ока.
Понял Адашев, что дни его сочтены.
Понял и Сильвестр, что не суд, а готовый приговор ждет его скоро. Но ни тот, ни другой не склонились.
Письма, просьбы об очной ставке, угрозы и увещания полетели к Ивану от обоих. Захарьины даже не допускали до очей царя эти послания.
Как один человек, поднялись все друзья обвиненных. Они кинулись к Макарию, старались влиять на царя. Макарий ответил:
– Власть моя – не от мира сего! Что могу я против воли царской? Постараюсь, да надежды мало…
Царь? Он даже не отвечал ничего… И только при имени Сильвестра или Адашева – так взглядывал на просителя, что тот умолкал невольно, шепча:
– Спаси и помилуй нас, Господи! Смягчи, Боже, сердце царя!
* * *
Настал день суда. Единственный пример на Руси, когда заочно судили двух первых людей в государстве, обвиненных в величайшем государственном и уголовном преступлении…
Сгибла, видно, сила боярская, дружинная, княжеская, если мог свершиться подобный суд.