– Я не могу держаться в стороне, когда друг в опасности, Лу.
– Нужно ждать, пока тебя попросят о помощи.
Моррис сказал:
– Я думаю, вы зря тратите время, Лаки. Вы все еще считаете его членом Совета. А он изменник.
Полный венерианин произнес это слово сквозь стиснутые зубы, ударил им, как хлыстом. Эванс слегка покраснел, но ничего не ответил.
Лаки сказал:
– Мне нужны самые серьезные и неопровержимые доказательства, прежде чем я применю это слово к члену Совета. – Он сделал ударение на словах «члену Совета».
Лаки сел. Несколько мгновений он рассматривал своего друга, Эванс отвел взгляд.
Лаки сказал:
– Доктор Моррис, попросите стражников выйти. Я отвечаю за Эванса.
Моррис с сомнением взглянул на Лаки, потом, после недолгого раздумья, жестом отослал охранников.
Лаки сказал:
– Если не возражаешь, Бигмен, пройди в соседнюю комнату.
Бигмен кивнул и вышел.
Лаки мягко сказал:
– Лу, теперь нас только трое. Ты, я, доктор Моррис, вот и все. Три члена Совета. Давай начнем сначала. Ты взял закрытые данные, касающиеся выращивания дрожжей?
Лу Эванс ответил:
– Да.
– Значит у тебя была для этого причина. Какая?
– Послушай. Я украл данные. Говорю: «украл». Я это признаю. Чего тебе еще нужно? У меня не было причины. Я просто сделал это. Уходите от меня. Оставьте меня в покое. – Губы его дрожали.
Моррис сказал:
– Вы хотели слышать его объяснения, Лаки. Вы услышали. У него их нет.
– Вероятно, ты знаешь, – сказал Лаки, – что вскоре после того, как ты взял данные, на ферме с этой самой разновидностью дрожжей произошло происшествие.
– Знаю.
– Как ты его объяснишь?
– У меня нет объяснений.
Лаки внимательно смотрел на Эванса, отыскивая следы прежнего добродушного, склонного к юмору юноши со стальными нервами, которого он так хорошо помнит по академии. Если не считать усов, отращенных в соответствии с венерианской модой, этот человек был тем же самым, если дело касалось внешности. То же самое длинноногое длиннорукое тело, те же светлые волосы, коротко остриженные, прямоугольный заостренный подбородок, плоский живот – тело атлета. Но помимо этого? Глаза Эванса беспокойно перебегали с места на место, губы дрожали, ногти обкусаны.
Лаки боролся с собой, прежде чем задать следующий резкий вопрос. Он разговаривает с другом, человеком, которого хорошо знает, чью верность он никогда не подвергал сомнению, кому он без колебаний доверил бы жизнь.
Он спросил:
– Лу, ты продал информацию?
Эванс тускло, без выражения ответил:
– У меня нет комментариев.
– Лу, я тебя снова спрашиваю. Во-первых, я хочу сказать, что я на твоей стороне, что бы ты ни сделал. Если ты подвел Совет, для этого есть причина. Расскажи нам о ней. Если тебя опоили наркотиками, если тебя заставили физически или морально, если тебя шантажировали, если угрожали кому-то из близких… Ради Бога, Лу, если тебя прельстили деньгами или властью, даже если это так, скажи нам. Нет ошибки, которую нельзя было бы исправить, которую хотя бы отчасти нельзя было загладить откровенностью.