— Это как же?
— Да очень просто: мечтал писатель о чем-нибудь хорошем, пробовал в жизни так сделать, а жизнь по-своему все повернула. Помешала его мечте. Тогда от обиды он взял да и описал в книге все то, что в жизни не получилось.
— Фантазерка ты, Маришка.
— А ты сухарь, — ответила она беззлобно, улыбнувшись лукавыми глазками.
Приказ о переводе Панкова в другую базу был неожиданным для меня. Но служба есть служба. "Так надо", — ответил Валерий на мой недоуменный вопрос. Мне вспоминались юношеские грезы — какие-то удивительно светлые, недосягаемо высокие и чистые, как небо над петергофскими фонтанами в солнечный майский день. У гранитных невских берегов, глядя на сверкающую золотом иглу Адмиралтейства, мы мечтали о будущем, о поприще своем, не судьбой приготовленном, а собой избранном и отвоеванном собственными руками. Оттуда, от великого легендарного города на Неве, начинали мы жизненный путь.
Прошел год. Быстроногим оленем промчалось короткое полярное лето. В августе появились первые ночи, еще недолгие, матово-серые и холодные. А дни иной раз выдавались солнечные и неожиданно теплые, особенно в безветренную погоду. Метеослужба предсказывала хороший август, но ее предсказаниям здесь не очень верили, потому что не она делала погоду: совсем недалеко по соседству с нами в вечной ледяной дреме лежит Северный полюс, тяжело дыша циклонами, а дыхание его не всегда равномерно, и трудно предугадать, когда и какой силы циклон вырвется из груди ледяного великана.
В этот учебный год мы ходили больше обычного, чаще удалялись от своей базы, лучше и тщательней изучали свой водный район. Однажды — это было в середине августа — в значительном удалении от базы нас, то есть группу в составе трех кораблей, застал в море восьмибалльный шторм. Поскольку плавать при такой волне кораблям нашего класса было категорически запрещено, я решил укрыться в ближайшей бухте Оленецкой, в которой как-то раз зимой уже стоял, — это когда Игнат Сигеев забрал у меня фотографию Ирины Пряхиной.
В Оленецкой было тихо. За каменным островом, закрывавшим бухту от моря, грохотал шторм, а здесь стоящие на якоре корабли лишь слегка покачивались на небольшой зыби. Я сошел на берег с надеждой разыскать Игната Сигеева, который, по дошедшим до меня слухам, демобилизовался и устроился на работу то ли в рыбацком колхозе, то ли в научно-исследовательском институте, расположенном в Оленцах. На берегу у причала, пропахшего соленой треской, я спросил повстречавшегося мне подростка, не знает ли он Сигеева.
— Игнат Ульянович? — удивленно переспросил тот. — Так он же в море.