Валя замерла, закрыв глаза и вытянувшись в струну, словно эта драматичная картина была сейчас у нее перед глазами.
– Что же дальше? – с любопытством спросил Арсений Никитич.
– А дальше она утащила его под воду, – глухим, замогильным голосом произнесла Валя. А потом открыла глаза и засмеялась. – Закон жанра, что ты хочешь! Она, Мария эта, уже не могла жить на суше, и поэтому ей только одно и оставалось – утащить своего возлюбленного под воду.
– Господи, Валя, ну и фантазия у тебя...
– Знаешь, Лидка говорит, мне надо в писатели. Я всяких историй могу придумать – хоть сто штук подряд. Ты согласен, дед? Подаваться мне в писатели?
– В писатели... – пожевал губами Арсений Никитич. – Ну не знаю... Ты вот почитай «Новый мир», «Знамя» там или «Юность»... Разве о том писатели пишут? Какое отношение твоя русалка имеет к социалистическому реализму?
– Ну ты сказал! – Валя захохотала, словно сумасшедшая, и от смеха даже упала на траву. – Соцреализм... Да кому он сейчас нужен...
* * *
Лида увидела его издалека – он шел вдоль длинного забора, возвышаясь над садово-огородной растительностью. Высокий и безумно красивый. Больше всего Лиде нравилось, что он такой серьезный, даже мрачный всегда. В этом было что-то демоническое, инфернальное... «Демоническое» и «инфернальное» – любимые слова учительницы по литературе, когда она рассказывала о Достоевском. Лида не до конца понимала значение этих слов, но ей казалось, что они очень подходят к Илье.
Она вся поджалась и напряглась – один его вид заставлял ее трепетать и быть готовой ко всему, что угодно. Ей казалось, что она любит его давно, тысячу лет, с тех пор, как увидела в дачном поселке еще девчонкой. Они никогда не общались, а в прошлом году его здесь вообще не было, но сейчас словно неумолимая судьба начала сводить их. «Все, что угодно... все, что угодно для тебя сделаю!» – подумала она и холодно улыбнулась ему навстречу.
– Здравствуй, – сказал он, останавливаясь напротив. – Что, в огороде копаешься?
– Да, бесправный труд крепостных крестьян... – с иронией произнесла Лида.
– Барщина, значит.
– Да. Вам, историкам, виднее, как это называется.
– А подруга твоя где? Ну та, которая стихи декламирует... – спросил Илья, опираясь на невысокий штакетник.
– Валька-то? Я и сама не знаю... с утра ищу. Я из автолавки вернулась, а ее нет нигде, – пожала плечами Лида. – А где твой друг? Может, они вместе?
– Нет, Ванька на Иволге... Слушай, бросай ты свой огород, пошли тоже искупаемся, – предложил он.
От его предложения у Лиды мурашки побежали по спине, а в горле словно ком застрял, но она все-таки нашла в себе силы небрежно ответить: