Прибежал Сэм, неся пригоршню ракушек: показать мне, прежде чем отнести в свой лагерь.
– Там Поппи их не найдет, – сказал он. Я села и обняла сына за плечи, которые казались хрупкими, как у младенца.
– Поппи достается не все, что она хочет, – заверила я его.
Сэм с вызовом взглянул на меня.
– Нет, все.
Должно быть, я слишком сильно сжала его руку, и он поморщился.
– Нет, не все, – успокоила его. – Вот увидишь.
Он высвободился.
– Сэм, может, поможешь мне организовать пикник?
Он выложил на коврик четыре пластиковых тарелки разного цвета и раздал каждому по отдельному свертку с сэндвичами, которые я приготовила и пометила: на свертке Сэма нарисовала улыбающуюся рожицу, на свертке Поппи – большого плюшевого медвежонка, на свертке Натана – солнечные очки. На своем я написала: «Сон». Потом Сэм достал одинаковые пластиковые чашки, тщательно подбирая цвета под цвет тарелок.
Мы ели сэндвичи с сыром и огурцом и пили апельсиновый сок. Поппи отказалась есть сыр и огурец и отдала их мне. На десерт мы распечатали пачку шоколадного печенья и пакет с яблоками.
Я села рядом с Натаном, чтобы наши бедра соприкасались. Твердые, упругие мышцы по соседству с мягкой, присыпанной песком кожей. Хотя у меня большой размер ноги, ступни Натана еще больше, и, как ни забавно, по сравнению с ним я всегда чувствовала себя женственной и беззащитной.
– Ты счастлив? – спросила я.
Муж наклонился и нежно потерся носом о мой нос.
– Как никогда.
Я довольно вздохнула. Натан выпрямился и потер краснеющие плечи.
– Мне больше нечего желать, – сказал он. – Как думаешь?
– Мне пора возвращаться, – заявил Сэм. Он сложил руки на столе, соединив большие пальцы. – Думаю, вам с папой надо увидеться.
Он хотел уехать с чувством надежды, и я с облегчением поняла, что надо о нем позаботиться.
– Я приготовлю тебе сэндвичи.
Я нарезала хлеб и намазала его маслом, с удивлением заметив, насколько уверенны мои движения; чеддер был нарезан тонкими ломтиками. На стол падали крошки, я смела их рукой.
Сэм взял аккуратный сверток из фольги.
– Не стоило этого делать.
– Стоило. Ты и не догадываешься, как мне это было нужно. Спасибо, что разрешил.
– Я тут подумал, – проговорил он, – если вы с папой так и не помиритесь, может, ты захочешь поехать в Грецию в июле – со мной и Элис?
Я кинулась к нему, обняла и поцеловала.
– Конечно, нет, но ты – самый замечательный сын на свете, раз такая мысль вообще пришла тебе в голову.
Он крепко обнял меня.
– Я подумал, что стоит предложить.
– Это слишком большая жертва.
– Ты с Поппи разговаривала?
– Пока нет, но поговорю.