– Ярослав Глебович не верит в бога, – злорадно сообщила Мура.
– Я? Да это вы в него не верите! – закричал Силантьев. – Сам видел, как вы на прошлой неделе к мадам Глафире ходили, на тот берег!
Мадам Глафира была известна тем, что составляла гороскопы и предсказывала судьбу по картам, к ней приезжали за советом даже из Москвы.
– Ну и что!
– А то, разлюбезная Мария Тимофеевна, что одно с другим несовместимо! Или бог, или ваши гороскопы!
– Подумаешь, грех небольшой…
– Ага, вы сами себя оправдываете! – захохотал Силантьев. – Вы, любезная, делаете все, что вам хочется, и полностью себя оправдываете… А еще я слышал, что вы порчу хотите наслать на свою бывшую подругу!
– Неправда! – побагровела Мура.
– …а дочь свою запугали до такой степени, что она из дома боится выйти! – с удовольствием продолжил Силантьев. – Между прочим, ваши разговоры по телефону на весь сад слышны… Дочке пятый десяток пошел, а она до сих пор у мамаши спрашивает, котлеты ей из говядины сделать или суп сварить!
Мура побагровела еще сильнее. Крашеные светлые волосы, уложенные на голове наподобие «плетенки», только усилили контраст. Казалось, что Муру вот-вот хватит удар.
– Ярослав Глебович, перестаньте! – с досадой сказала Оля. – Эти философские споры до добра не доведут.
– Вспомните о милосердии! – с добродушной улыбкой подхватил Иван.
– Убью… – вдруг выдохнула Мура, постепенно бледнея. – Держите меня, я за себя не ручаюсь!
Силантьев попятился назад, в кусты.
– Убью! – победно закричала Мура, бросаясь в погоню за ним. – Возьму грех на душу, не побоюсь…
– Догонит? – тревожно спросила Оля, глядя им вслед.
– Нет, не должна, – беспечно махнул рукой Иван. – Ярослав Глебович еще крепкий мужчина…
Они замолчали, прислушиваясь. Где-то высоко в небе гудел самолет.
– Мне тоже кажется, у каждого человека свой бог, то есть свой кодекс законов и правил, – задумчиво произнес Иван. – В чем-то наш художник прав… А иначе, например, как объяснить то, что можно совершать преступления и быть при этом религиозным человеком?.. Я в данном случае не о Муре говорю…
– Я читала об одном известном преступнике… – сказала Оля, глядя вверх – туда, где на небе остался белый след от самолета. – Не у нас, в Америке… Он убил кучу народа. Так вот, он в камере смертников, перед тем как сесть на электрический стул, написал мемуары. И в них он полностью оправдал себя, дескать, другие люди вынудили совершить его эти злодеяния.
– Да, а сам он белый и пушистый… – усмехнулся Иван. – Это правда, мало кто способен на раскаяние. Взять, например, моего любезного братца…