Война в толпе (Корчинский) - страница 111

Кобалия сидел в здании бывшего райкома. Во дворе стояло два бронетранспортера и тусовалось сотни полторы вооруженных бородачей. В Мингрелии все были вооружены, даже дети, лет после четырнадцати. Единственные, кого мы видели без оружия — это милиционеры на дорогах. Вероятно, оружие им не доверяли. Они стояли и беспомощно махали полосатыми палками в след машинам. Нас ввели в кабинет. Там, склонившись друг к другу, сидели Кобалия и Кетовани и сговаривались. Мы беседовали с полчаса. Кетовани просил у меня людей, обещал каждому дать бронежилет. Кобалия, похожий на хрестоматийного местечкового еврея, все время хитро улыбался. И мы поехали дальше. Все время посреди дороги нам случались грустные, измученные жарой коровы. Они подставляли бока ветерку, который создавался проезжающими машинами. Я смотрел и думал: какое удивительное смешение эпох стилей, типажей, формаций. Князьки, которые будто пауки, засели в своих гнездах. На операционных линиях против южного фланга НАТО действуют разбойники и пираты. Партии, племена, армии, тейпы, вирды, кланы.

Я смотрел на картины, что проплывали за окном машины, на виноградники и вспоминал, как в достаточно юном возрасте, я попал на один из киевских винзаводов. Мне запомнился разливочный цех. Там работал длинный конвейер. В начале автомат заливал в бутылки вино, а в конце другой автомат эти бутылки запечатывал. Вдоль конвейера сидели женщины и вставляли пластиковые пробки в бутылки. Рядом с каждой стояла большая картонная коробка с пробками. Женщина брала из нее одну и вставляла в горлышко, брала и вставляла, брала и вставляла… И так восемь часов в день, пять дней в неделю, одиннадцать месяцев в год, тридцать лет своей жизни. Я смотрел на все это и думал: со мной может произойти всё, что угодно — я могу нищенствовать, я могу рисковать, я могу воевать, я могу сидеть в тюрьме. Одним я не буду заниматься никогда, ни при каких обстоятельствах — продуктивной работой. Жизнь человеку дается для того, чтобы сыграть её. Футболист на поле стадиона использует вдесятеро большее усилий, чем крестьянин на поле колхозном, однако, первый весело играет, а другой скучно работает. Первому добавляются силы, а из другого они вытекают. Я открою вам тайну: мы все помрем. И потому никакая работа себя не оправдывает. Что делают приговоренные к смерти? Играют в карты.

Во время войны в Абхазии проявилась удивительная закономерность: все наши раненые и убитые, были ранены и убиты по субботам. Как-то в пятницу мы выехали на пост прикрывать участок окружной дороги выше Сухуми. Местность представляла собой холмы, на которых перемежались лесистые и открытые участки. Атаковать позицию могли с любого направления. Я расположил своих людей на направлении, наиболее вероятной атаки, договорившись с грузинами, что они прикроють все другие. Так провели мы ночь. До утра на соседних постах звучала беспорядочная стрельба — испуганные союзники стреляли в темноту, чтобы ободрить себя. Между тем ночь была лунная. Небольшой табун одичавших за время войны коней пасся на нашей позиции. Часть ночи мне удалось поспать, хотя мешали карманы, набитые патронами и гранатами. На утро я обошел тылы и с возмущением увидел, что грузины не несут службу. Они пособирались возле какой-то халупы, жрали сладкую вермишель и спали. Не было выставлено ни одного часового. Я поругался с ними и пригрозил, что заберу своих людей с позиций, если они не исправятся. Под вечер я так и сделал, поскольку грузины были неисправимы. Кроме того была суббота. Я погрузил своих в кузов машины, сам сел в кабину и мы уехали. Я думал, что на этот раз обойдется. Мы ехали над ущельем, когда машину обстреляли. Водитель придавил газ и мы съехали с опасного участка. Я выскочил из кабины — в кузове был один раненый. Взявши двух человек, я бросился к обрыву, однако никого не увидел. Вероятно, какой-то одинокий стрелок обстрелял нас наугад с очень далекого расстояния. Одна из пуль случайно залетела в кузов. Я возвратился к раненому. Пуля попала в задницу. Ранение было легкое, но даже здесь нас достала суббота. После того я издал приказ: «По субботам мы больше не воюем». Кстати, пост, который мы оставили, был полностью уничтожен менее чем через сутки. Рок преследовал нас долгое время и после Абхазии, на Украине. Потери мы несли по субботам. Один из наших бойцов Игорь Лисак-Кучеренко (Непогода), вернувшись в Украину работал в Львовской организации. Одним субботним вечером во время стычки с милицией он был смертельно ранен выстрелом из пистолета. Несколько наших тогда же было арестовано. Через год следователь, который вел их дело, застрелился из того же пистолета, которым был убит Непогода.