Как я сказал, допекали нам только авианалеты. Чеченцы опасались их, но сперва относились к бомбам с чисто восточным стоицизмом: «Услышишь — откатись туда под дувал, попадает — не попадает…». Но очень скоро налеты стали предметом куда большего внимания.
Средством ВНОС (воздушного наблюдения, оповещения, связи) служил все тот же пес Джек. Многократно израненный во время прежних налетов, он научился определять опасность на слух. Пока Джек лежит, подняв ухо, все спокойны, но как только он бежит в убежище (обыкновенный подвал) — все бегут за ним. При этом выталкивают бедного пса наружу, чтобы следил за обстановкой…
Пытались мы вести огонь и из единственного миномета. Как и все попытки обслуживать групповое оружие, это выглядело весьма красочно:
— Аллах акбар! — Мину кидают в ствол. Я уже собираюсь добавить сакраментальное «Воистину акбар», когда обнаруживаю (на слух), что «не совсем акбар»: накола нет. Пока минуту вытряхивают из ствола, я на всякий случай отхожу.
— Кидай сильнее! — Мину швыряют в ствол. Хлопок. Долгое ожидание разрыва.
— На Москву пошла… Я проговариваюсь насчет вероятной причины.
— А вы колпачок снимали? — но тут же прикусываю язык. А вдруг они будут вытряхивать из ствола и вторую мину?
Гранатами чеченцы глушили в реке рыбу. Минами и взрывчаткой не пользовались вовсе. Поэтому первоначально мои робкие попытки провести занятия были встречены без понимания. Но все переменилось. Как-то я заметил, что один джигит обматывает заряд тротила детонирующим шнуром и присоединяет к нему МУВ (натяжной взрыватель мгновенного действия), и вмешался… Чеченец воспринял новость о ДШ философски:
— За четыре секунды я уже буду далеко.
По сути, я был согласен с ним (очень далеко!), но все же настоял на том, чтобы дернуть за шнурок из укрытия…
Мин чеченцы имели массу и всяких. Среди них много МОН. Обычно они сбрасывали на них гирю, чтобы проверить действие. Я заминировал единственный сохранившийся мостик через реку (до этого мины не ставили год). Некоторые выражали свое неудовольствие: теперь им приходилось преодолевать реку вброд. Положение изменилось, когда на мине подорвался какой-то «кацапчук».
Основным разведывательным средством для нас был телевизор на аккумуляторах. Из «Новостей» ОРТ мы узнавали много нового о себе, в том числе, что нас 800-1000 человек и где мы базируемся… Войсковая разведка с обеих сторон сводилась к тому, что мы согласно обоюдной договоренности спускались к реке, обменивались новостями, купались и расходились.
Пропаганда много твердила об иностранных наемниках, Кроме нас двоих (не наемников!) пятеро наших были еще у Басаева, который их очень ценил. За все время я видел только одного «интернационалиста» — кабардинца. Но с ним произошла печальная история. Он задумал «дезертировать» (что значит дезертировать из такого сборища, я не знаю). Его поймали, «опустили» и поставили готовить пищу для пленных. Жил он возле Джека, когда его заставляли что-либо подавать, требовали мыть руки.