Утром мы побежали… Белая «Нива» и два УАЗа были уже под горой у речки, а в Бамуте все еще продолжался бой. Кого с кем? Мы сошлись на мнении, что «контрактники» перестреливаются со «срочниками». Говорят, такое случалось не раз.
Мы остановились в пещерах и там «демобилизовались». Сдали оружие, командир выплатил нам деньги. Чего-чего, а денег хватало. Даже «опущенному» кабардинцу, когда того поранило при авианалете и того верхом поволокли в горы, в госпитале передали с курьером энную сумму денег. Кабардинец, правда, предложил все деньги курьеру. Взамен попросил только, чтобы тот никому не говорил о его местонахождении.
Комендант, по моим расчетам, располагал в Бамуте суммой миллиарда два российских рублей. Раздача Ельциным 100 миллионов рублей русским его нисколько не удивила. «Я могу десять таких помощей оказать».
После Бамута сам командир и группа непримиримых, вместе с которой он «свалил», решили пробираться… в Крым. Километрах в сорока от пещер у моста через речку наши проводники остановились — «почувствовали засаду».
— Давайте вернемся, а завтра на конях переедем.
Но мы отказались. Трое чеченцев и нас двое перешли мост. В селе за рекой, как водится, у кого-то нашлись родственники, и нас свели с гор.
В аэропорту Минеральные воды, в разорванных выше колена спортивных штанах, я выглядел более чем подозрительно. Поэтому, даже не удивился, когда на нас «наехала» милиция. Оказывается, в их крае за пребывание без разрешения было введено наказание — 10 суток ареста или 10 минимальных зарплат. Благо, в современной России, как некогда в государстве Хеттов, почти от всего можно откупиться. Милиция польстилась на мои четыреста долларов. Меня отвезли на вокзал, купили плацкартный билет до Киева, и отпустили!
Всего в боях за Бамут, чеченцы потеряли 6 человек, включая тех троих в речке. Какие потери понесли УНСО в Чечне? Мне известны только два случая. Басаевцы убили какого-то выдающегося «контрактника» с невероятной татуировкой. Наш, тоже любитель этого дела, пошел посмотреть. В руинах его и накрыло авиабомбой, не смогли откопать.
Вторым, уже летом, когда я находился на Украине, пропал без вести Виталик Шевченко. Тогда в недрах политического руководства возник вполне авантюрный план, обменять троих заключенных в Белоруссии «Унсовцев» на группу российский пленных. Виталик, человек невероятно, почти «книжно», порядочный, очень страдал от своего бессилия и невозможности помочь товарищам, поэтому, без колебаний и без какой-либо проверки, вызвался на предложенную авантюру.
К концу войны охота на людей приобрела самые массовые масштабы. Любой, самый ничтожный выкуп, позволял «охотникам» из состава различных российских «силовых структур» не чувствовать себя в окончательных дураках. Уже потом, эту практику похищений приняли чеченцы. Сейчас на Северном Кавказе никто не отказывается от подобной добычи, тем более, когда она сама плывет в руки. Забегая вперед, скажу, когда в ноябре 1997 г. мои менее удачливые товарищи оказались в изоляторе местного УВД в Нальчике (Кабардино-Балкария) его начальник, некий Сулейман, прямо заявлял: